Квартира за выездом

Говорят, что на ошибках учатся. Нина ничему не научилась и по-детски верила в справедливость, которой – нет. Поверила начальнице, ценившей Нину за безотказность и умение избегать конфликтных ситуаций. Валентина Ивановна уволила её без сожалений, когда к ней в кабинет явилась (ввалилась!) Светлана Владимировна Бурматова и с ходу обвинила Нину в аморальном поведении и в «шашнях», которые девчонка крутила с её мужем под столом, в ресторане – можно сказать, при всех.

– Ни стыда ни совести, под стол залезла, якобы вилку уронила. Да она специально её уронила! А мой-то поверил и полез доставать… Вы же знаете моего мужа, он помогает всегда и всем, вот и купился, как рыба на крючок! – рассказывала Светлана, вдохновляясь собственным красноречием и чувствуя себя униженной и оскорблённой.

В роль она вжилась настолько, что у Валентины Ивановны глаза полезли на лоб, да так там и остались. И сокрушённо взирали на археографа (археографиню!), чей муж, главный художник-реставратор архива главной библиотеки страны, имел влиятельных друзей в Министерстве культуры, где у него всё зашоколадено. Заподозрить, а тем более обвинить в чём-то Виктора Ивановича Бурматова значило подставить под удар себя: благодушный и компанейский реставратор таких промахов не прощал и мстительно звонил друзьям из министерства. Засим следовала разгромная ревизия, либо иные события, столь же неприятные.

– Ни стыда ни совести! Вы бы видели… Из-под стола вылезла вся красная, а Витя мой – за ней следом, и морду в сторону своротил. Она с ним весь вечер пила, а он ей в тарелку закуски подкладывал… Чуть не целовались оба! – закончила длинную тираду Бурматова, вытирая слёзы – впрочем, вполне искренние.

Валентина Ивановна не верила ни единому слову: Нина проработала под её началом семь лет и сотворить такое не могла, это бред. Но ссориться с «археографиней» было опасно. Валентина Ивановна сочувственно вздохнула и налила гостье воды из графина. Светлана Владимировна одним махом осушила стакан, налила ещё один, выпила крупными глотками, вытерла ладонью губы. И закричала, срываясь на визг:

– Я не собираюсь больше терпеть этот шалман! И муж мой не собирается! Вы меня поняли?! (Прим.: шалман, или кабак, – жаргонное и пейоративное название низкопробного питейного заведения с регулярными посетителями. Светлана Владимировна этого не знала).

Когда за посетительницей закрылась дверь, Валентина Ивановна немедленно позвонила в отдел кадров:

– Евгений Александрович, тут такое дело… В общем, сами понимаете. Графиня наша полчаса у меня распиналась, аж вспотела. Воды полграфина выдула, архив наш шалманом назвала, ушла и дверью хлопнула. Ну, думаю, жди беды, муженёк её в министерство стукнет-звякнет, и не возрадуемся. Меня на прошлой ревизии чуть до инфаркта не довели, ещё одной я не переживу. Вы меня поняли?

Положив трубку и пробормотав сакраментальное «графиня изменившимся лицом бежала пруду» (прим.: телеграмма из романа И. Ильфа и Е. Петрова «Золотой телёнок»), Евгений Александрович пригласил Нину Дерябину в свой кабинет.

– Проходи, садись, Нина Максимовна, – бывший сотрудник органов госбезопасности, а ныне старший инспектор отдела кадров перелистал для порядка страницы личного дела, выдержал паузу, и поскольку Нина ни о чём его не спрашивала, произнёс следующий монолог:

– Та-аак. Дерябина Нина Максимовна, год рождения 1961-й… Сколько тебе? Ммм… двадцать шесть лет, образование высшее профильное, историко-архивный институт, специальность «архивное дело». Сколько ты у нас работаешь?

Не дождавшись ответа, кадровик продолжил:

– Ты у нас работаешь семь лет. Что я могу сказать? Ты девочка работящая, неконфликтная, опыт работы имеется, место себе найдёшь, устроишься куда-нибудь… – И встретив Нинин непонимающий взгляд, закончил уже другим тоном. – В общем так, моя хорошая. Ты сейчас пишешь заявление на увольнение, формулировка – собственное желание, вот прямо здесь и сейчас. А я тебе пишу хорошую характеристику, распишу все твои достоинства: что работы не боишься, на сверхурочную остаёшься без напоминаний, с посетителями ладишь, к сотрудникам подход имеешь и к начальству с уважением-пониманием… Не характеристика – конфетка с ликёром! А не договоримся по-хорошему, уволю по-плохому, и ни в одну приличную организацию тебя не возьмут. Полы мыть будешь, плевки чужие подтирать… Чего побелела-то вся?.. Маша! Маш! Неси скорее нашатырь, тут у меня Дерябина в обморок падать надумала.

Нина сдержала рвущийся наружу гнев, выбеливший её лицо до оттенка «белый призрак», и спокойно сказала:

– Не надо нашатырь. Я напишу заявление.

– Вот и умница. Люблю иметь дело с умными людьми.

Она не умная, она дура. Трудолюбивая, честная, ответственная, с высшим профильным образованием, вся такая правильная дура.

О том, что её уволили из Ленинской библиотеки – главной библиотеки страны – в Нининой коммуналке никто не узнал: Нина сказала, что взяла отпуск, а не поехала никуда потому, что хочет отдохнуть дома. И только Мишуню рассказала правду, давясь слезами и зажимая ладонью рот, чтобы всхлипов не слышали соседи.