Квартира за выездом

В тот вечер, как обычно, под окнами резко просигналила инкассаторская машина, и кассир Светлана Александровна бросилась со всех ног открывать дверь: бронированная машина, во время движения защищённая от вторжения извне, при остановке становилась вполне уязвимой, и инкассаторы старались забрать из филиала деньги в максимально короткое время. Однако же процедура изъятия денег по инструкции представляла собой театрализованное действо с увертюрой и антрактом. А именно: инкассатор предъявляет удостоверение с печатью и фотографией, кассир и контролёр предъявляют в ответ свои. Затем следует процедура открытия сейфа, ключей от которого два, один у кассира, второй у контролёра.

Дверей у сейфа тоже две, обе тяжёлые, свинцовые, их открывали вдвоём, налегая изо всех сил. Мешок с деньгами лежит в маленьком сейфе за второй дверью, ну, это как морозилка в холодильнике старого образца. Ключ от наружной двери у контролёра, а от внутренней – у кассира. Обе вертятся у сейфа, открывая в четыре руки тяжеленную дверь и мешая друг другу. Инкассатор терпеливо ждёт. Но отнюдь не молчит, лениво предупреждая: «Смотрите… Дело ваше. Если и в следующий раз будет такая бодяга, мы ваш филиал будем обслуживать последним, и будете сидеть до десяти»

Рабочий день для сотрудников сбербанка начинался с восьми утра и заканчивался в девять вечера, с часовым перерывом на обед. Для посетителей банк закрывался раньше, а сотрудники оставались. Коммунальщики сдавали деньги старшему кассиру, контролёры подшивали ордера, и составляли финотчёт за день, кассир сличал наличные деньги с расходными и приходными ордерами и радостно объявлял: «Касса пошла!»

Значит, не придётся пересчитывать всё заново и искать ошибку в подсчёте либо недостачу. Излишки денег, если они превышали допустимый лимит (озвучивать не буду, это уже типа должностное преступление), сдавали инкассатору. Утром, если было нужно, инкассаторы привозили в филиал требуемую сумму, вечером снова забирали, и приходилось ждать, когда придёт машина. Хоть до полдесятого, хоть до десяти, если заявок на инкассацию много, и ребята не успевают.

Угроза Беляша не была пустыми словами. Поэтому процедуру упростили максимально: контролёр бежала открывать дверь и, бросив короткое «привет!», вжималась в стену, пропуская стремительно шагающего увальня-инкассатора. Сейф открывала кассир, у которой, в нарушение инструкции, были оба ключа, свой и контролёрский. Второй ключ для проформы: мешок с деньгами, в нарушение инструкции, лежал на внутреннем сейфе (а не внутри) Ну и правильно, его открывать замучаешься, ключ фигурный, а дверка тяжёлая, как пудовая гиря. Беляш расписывался в получении (сумма указывалась в трёх описях под копирку: одна в запечатанном сургучом мешке с деньгами, другую отдавали Беляшу, третью отсылали в оперчасть с отчётностью, которую возил курьер), забирал мешок, выходил на улицу и нырял в машину, которая тут же уезжала.

Для чего это всё нужно? Если вдруг в филиал заявятся бандиты, то пока девчата будут бестолково метаться и нарочно спрашивать, у кого сегодня второй ключ от сейфа… пока будут возиться с замками и тяжёлыми дверцами, успеет приехать ОМОН (тревожная кнопка под каждым столом, ногу вытяни и нажимай). Вот исключительно ради этого и составлена инструкция.

В тот проклятый вечер всё было как всегда: улыбающаяся физиономия Беляша на пороге, предупредительно распахнутый сейф, коротко брошенное Нине – «Нин, ты как, не очень устала? А завтра – как? Может, сходим куда-нибудь? У меня выходной нарисовался».

Через день, когда их смена закончила работу, вместо Беляша приехал другой инкассатор, по фамилии Вавилов. Продемонстрировал удивлённым девчатам раскрытое удостоверение и мрачно потребовал: «Чего стоим? Удостоверения предъявляйте! Допрыгались, мать… гхм… Вам не звонили ещё? Димку из-за вас премии лишили, и вас лишат, всю смену, приказ уже есть.

Как оказалось, «акция устрашения» была спланирована банковским начальством заранее: у Беляша закончился срок действия инкассаторского удостоверения, он забыл продлить, а ему не напомнили и послали по филиалам… Денег собрали в тот день особенно много, что подстегнуло ненависть начальства. Филиалы, оформившие заявки на инкассацию, остались в этом месяце без премии, на голых окладах, которые в сбербанке были невысокими (зато премии – двести, триста и даже четыреста процентов от оклада). Оправдываться было нечем: отдали деньги лицу, формально уже не являвшемуся инкассатором.

Беляш обиделся на все филиалы сразу, а сильнее всего на Нину, которая в тот день была в прекрасном настроении и в ответ на Димино ворчливое «Мало заявок сегодня, зря машину гоняем…» ответила шуткой:

– Ой, смотри, Беляш… Уволят тебя, и будешь на бирже труда пособие получать, на беляши не хватит.

– Это за что же меня уволят?

– А за то, что денег мало привезёшь. В оперчасти тебе не простят.

В оперчасти не простили. Устроили «показательную порку», пригрозили увольнением и лишили премии на сто процентов (а премия в тот месяц была четыреста процентов, в итоге Беляш потерял четыре инкассаторских оклада).