Квартирантка с двумя детьми

Губернатор покивал понимающе-покорно. Спросил:

– Мне с вами?

– Зачем? Ты на крае будь. Рули регионом. Мы сами как-нибудь. Са-ами… Командуй, куда садиться, в какие кареты.

Подкатили к крыльцу четыре огромные черные «Тойоты». Усаживаясь в головной, Сергей Константинович заметил:

– А в Хантах на «уазиках» «Патриотах» ездят. Поддерживают отечественное.

Помощник замгубернатора отметил это в блокноте.

2

Дорога до поры до времени – до старинного сибирского города, нынешнего мощного промышленного центра – была очень даже ничего. Ровный асфальт, две, а местами и три полосы в одну сторону, разметка, карманы… Сергей Константинович умиротворённо комментировал то, что видел из окна:

– Луга-то какие у вас. Май, а трава по пояс. Косить пора. Весной трава самая сочная… Гляди-ка, на горах снег ещё. Прям Швейцария. В Женеве так – на горах снег, а под ними розы цветут… Благода-ать у вас, господа-товарищи.

После промышленного центра повернули строго на север, и километров через тридцать асфальт вдруг кончился, «Тойоты» затрясло. Дорога сузилась, её обступили хилые, кривоватые лиственницы.

Некоторое время Сергей Константинович терпеливо молчал, видимо, ожидая, что это лишь участок такой, отрезок, который собираются ремонтировать. Но прошло десять, двадцать минут, а дорога становилась лишь хуже. Ямы, колдобины, кочки, лужи размером с озера…

Внедорожник осторожно вползал в такую лужу, медленно плыл по ней, натужно урча и захлебываясь.

– Это что это? – в конце концов не выдержал московский чиновник. – Так и будет, что ли?

– Дожди сильные были, – хрипло пролепетал замгубернатора. – Размыло.

– Да тут не дожди… не в дожде дело. Тут надо на вахтовке ездить. Асфальтом и не пахнет, даже гравием…

– Было… И асфальт был, и гравий… сотни тонн… Всё топь сжирает.

– Зимой-то нормально, – стараясь помочь своему начальству, заговорил водитель, – гладенько по зимнику. А сейчас – конечно. Болота вокруг, зыбуны… Каждый ручеек до реки разливается.

Как раз подъехали к такому разлившемуся ручейку.

На присутствие моста ничего не указывало – бурный поток рвался поперёк узкой, бугристой возвышенности, которая служила дорогой… «Тойота» приостановилась; Сергей Константинович вопросительно посмотрел на водителя. Тот беззвучно шевелил губами. Молился, что ли… Помолился и вдавил ногой педаль газа… Сергей Константинович невольно зажмурился и сжался…

Добрались тем не менее. Лишь в одном месте замыкающая колонну машина сползла с раскатанного края дороги в глинистую жижу, увязла.

Потерю заметили не скоро, пришлось возвращаться, вытягивать тросами, подбрасывая под колёса наломанные ветки, жидкий лиственничный лапник.

На закате миновали посёлок строителей, уже впотьмах въехали на территорию дирекции, при которой находилась маленькая, но современная гостиница.

Сергей Константинович не шутил, был мрачен, громко раздражённо сопел, что-то обдумывая. Подчинённые не лезли с разговорами, вопросами. Лишь осмелились пригласить на ужин.

– Не хочу, – буркнул тот, – не до ужина тут. Завтра в восемь нуль-нуль – на стройку.

3

Проверка была доскональнейшей. К полудню директор, инженеры, представители региональной, федеральной властей, партнеры от бизнеса валились с ног от усталости и напряжения. Сергей Константинович задавал сотни вопросов, требовал показать ему тот или иной участок, документы. Все вопросы и требования были по делу, но от этого, а особенно от тона, каким они произносились, отчитывающимся становилось всё тревожнее.

После обеда, который прошёл в напряжённой тишине, собрались в комнате для совещаний. И снова посыпались прямые вопросы Сергея Константиновича, на которые требовались конкретные и прямые ответы. Когда кто-нибудь начинал мяться или строить лабиринты из складных, но пустых фраз, Сергей Константинович перебивал:

– Значит, по существу вы ничего сказать не можете. – И брал в руки карандаш, заносил его, будто кинжал, над записной книжкой. – Что ж…

– Нет, могу! – испуганно вскрикивал уличённый.

Всем было очевидно, что московский начальник взбешен. Взбешён ещё со вчерашнего вечера чем-то не совсем касающимся стройки. Но своё бешенство выплескивает дозировано в таких вот вопросах и угрозах…

Часов около семи вечера вопросы иссякли. Сергей Константинович несколько минут изучал свои записи, а потом, когда, казалось, истомлённые люди начнут падать в обморок или биться в истерике, заговорил: