Квон-Кхим-Го

По тихому чёрному небу белесую полосу.

Мелькнёт случай, а тем сразу хочет напасть сон.

«Большего мне ничего не надо», – вдруг во весь голос, громко взбодривши себя, сказал Квон-Кхим-Го.

Разве я не мечтал жизнь прожить для любви.

Кто я, если я не господин.

Слова ясно обводили грань и уверенное лицо.

Больше всего он не мог понять хитрость, ложь, неуместную лесть.

Охватывая богатства, счастье, большую любовь, всё, что однажды и навсегда подарила судьба, осталось при нём.

Прежде он не смел похвалиться.

Не знал выгоду, никогда не хотел об этом заговорить.

Сильнее и больше благодарил судьбу за любовь.

Такое необъяснимое чувство задевало и жило каждый день.

Дыхание, вздох, тишина, спокойствие охватывали пространство, мир и земля согревались теплом.

Какая безмятежность.

Этот день им никогда не забыть.

Столько поспешности и недоразумений.

Как говорил теперь Квон-Кхим-Го: «Что ни делается, всё к лучшему».

Старая карета клонилась, скрипела, пошатывалась, крутились колёса.

Немного трясло, а внутри не жестко, но все же хотелось идти пешком.

Чхе-Се-До был тот самый простолюдин, тщетно и совестью преданный королю.

Этот человек один из немногих уцелевших в дни того мятежа.

Было, сражался и побеждал на войне.

Не раз отличился и удостоен особой почести жить при дворце.

Он хорошо знает Хве-Танг-Хе, с ним не виделся десять лет.

Молчаливый, одинокий, весь «пережитой» больше разговаривает сам с собой.

Не умеет находиться среди людей.

Внезапно и хлопотно душе со скрежетом наклонилась карета.

Сильный толчок снизу больно ударил в бедро.

Не слышно, но понятно, как деревянное колесо покатилось вперёд.

Может, в ось колеса попала сухая ветвь?

Лошадь сразу остановилась.

Будет трудно оправдаться, особенно, если ударились головой?

Надо знать законы Ока-Йо, такое не прощает никто?

Стряс пробудил и невольно заставил выглянуть из окна.

Что случилось?

Так, но видимо себе сказал Квон-Кхим-Го.

Наверное, теперь он понимал – не надо было спешить.

Оглянувшись, он увидел съёжившуюся от страха принцессу Чжи-Шань-Ши.

Больно ударившись, она едва стерпела острую боль.

Девушка сдерживала волнение, всё это время потирала правое плечо.

Нет, этого не должно было случиться.

Тебе больно.

Я спала.

Сразу же почитающее, пожилой человек низко поклонился.

Помилуйте, господин.

Как в это самое время он переживал.

Уж стар стал, было трудно углядеть.

Простите, я быстро отлажу и поставлю на ось колесо.

Надо свернуть с дороги в лес.

Слово господина кинуло знать, заночуем здесь.

Будет время поставить колесо.

Здесь же воин и великий мастер боевого искусства Хо-срёк быстро начал готовится на ночлег.

Сколько жизней надо научиться выживать на войне.

Смело сказанное слово – сохранить бодрость.

Как же понимать выдержку.

Где тот секрет много и бесконечного перевоплощения.

Чхе-Се-До, видимо, учился этому много лет.

Как быстро он скинул с коня упряжь.

Слегка задевши коня, бегло пробежался по полю.

Такое нельзя было не заметить.

Он один строил и быстро смастерил навес.

«А что делать мне?» – свободным голосом спросил Квон-Кхим-Го.

Подождите, господин.

Даже поклонился.

«Нет», – громко сказала принцесса.

Я буду спать здесь.

Она так и сидела.

Видно, как ей было неудобно.

Госпожа, помилуйте, пожалуйста, простите меня, верного слугу.

Дайте вашу руку, и я отведу вас в укромный, мною сделанный приют.

Я хорошо постелил там.

«Здесь в карете неудобно, будет холодно», – тихо сказал Квон-Кхим-Го.

Она оглянулась.

Сжавшись, медленно поднялась.

Открытая дверца, качнувшись, открылась ещё больше.

Ступивши на землю, Чжи-Шань-Ши, что ли, обожглась.

Она неловко упала руками о землю, тем самым пониже уронив Чхе-Се-До.

«Нет, нет, я сама», – выражено сказала принцесса.

Вы очень долго были в пути, видимо, утомились.

Принцесса Чжи-Шань-Ши лёгкой рукой осторожно укрылась вся с ног до головы.

Видимо, не привыкла она к такой длинной дороге.

«Сказочно и очень хорошо здесь», – вдруг неожиданно сказала она.

Ведь кто, как не она, боролась с первым впечатлением.

Её взгляд явью переживал.

В глазах страх, и, наверное, страсть.

Что же случится, и как поступит Тое-Сан-Тье?

Вопрос, видимо, пробудил острое волнение.

Кхе-Оро-Сай не  умеет выжидать, сочувствовать, быть   в согласии.

Не образумить, не повлиять, тот не поймёт?

Он реалист, говорит и сразу берёт.

Говорить много не любит.

Слова без смысла, без дела, вовсе зря?

Взгляд тяжёлый, властный, холодный, осмысливает на ходу.

Что даёт такому жизнь и весь мир – власть и богатство.

Грубо говоря, философию о добродетели он не читал.

Вывод свой, правильный, точный, незамедлительный.

Любить, охватывая душой, умеет наверняка.

Эгоист всё видит и непримирим.

Не ладно, больше настаивает на своём.

Нет смысла, отвергнет.

Со смыслом выслушивает и смолчит.

Нравится любоваться собой.

По душе порывистый ветер.

Белые надвигающие облака.

Природа, безлюдность, скучная тишина.

Он любит только себя!

Жаждет удовольствия и удовлетворения.

Могучий, крепкий, сильный.

«Непобедимый» в себе.

Только отец мог долго и свободно с ним говорить.

Их глаза во многом соглашались.

А как быть, Ока-Йо высказывался за двоих.

Как трепетно, свойски, притягательно, душевно выжидал Кхе-Оро-Сай встречи.