L'hospice pour les ames (СИ)

Он услышал шаги Алексея и звук, с которым на тумбу у изголовья кровати был поставлен некий небольшой сосуд. Кровать скрипнула, и над телом Сергея разлилось тепло чужой кожи, раздалось биение чужого сердца. Его пальцы были переплетены с другими, и грудью он чувствовал поцелуи, которые, казалось, оставляли следы-ожоги. Юноша поджимал пальцы на ногах и кусал губы; низ его живота ныл от желания сделать что-то большее. Тяжёлый вздох вырвался из его груди, и тогда тепло тела Алексея отдалилось ещё на несколько мучительных мгновений. Нежные руки провели по коленям Сергея, и вскоре его ноги лежали на чужих плечах. Тёплые пальцы, покрытые чем-то влажным, от чего кожа легко скользила по коже, мягко коснулись его в заветном месте; горячие волны разлились по всему телу. Сердце билось в нетерпении, и в следующий момент пальцы сменились твёрдым напряжённым органом, аккуратно и медленно проникающим внутрь.

Сергей перестал дышать в тот момент, когда он и Алексей стали одним целым. Впервые в жизни от соединения с мужчиной он вдруг ощутил себя завершённым, дополненным, нашедшим что-то, что было давно потеряно, и, шумно вздохнув, протянул руки вперёд. Алексей сжал его в крепких объятиях, продолжая ритмичные движения. Он покрыл десятком поцелуев его лицо, шею; Сергей прижимал к себе юношу, будто и вправду хотел слиться с ним воедино.

С чужих плеч он опустил руки к ладоням. Переплетая пальцы со своими, юноша будто искал опоры, чтобы оставаться в реальном мире и не утонуть в пучине удовольствия, накрывающего с головой, когда Алексей касался его шеи груди, живота и ниже. Тяжело дыша, Сергей стал исследовать руками его тело, а разум — воссоздавать изображение: сильные руки, обнимающие человека; быстро вздымающаяся грудь; напряжённая спина, по которой хочется провести сверху вниз. Сергей взял чужую ладонь и поднёс к своему лицу. Алексей неспешно коснулся большим пальцем верхней губы, нижней, дотронулся до кончика языка…

Услышав чужой стон и почувствовав, что Алексей крепко сжимает подушку под его головой и ускоряет темп своих движений, Сергей коснулся себя и вскоре ощутил обжигающий импульс удовольствия, пробирающий до самых костей и отдающийся в кончиках пальцев, что тоже заставило его негромко простонать сквозь стиснутые зубы.

Лёжа под одним одеялом, двое молчали и дышали в унисон. Их ноги переплетались, а мысли были направлены исключительно друг на друга. Сергей думал, что никогда в жизни не испытывал того, что позволял ему испытать Алексей; Алексей не мог вспомнить хотя бы один момент жизни, когда бы он испытывал к кому-либо такую же большую любовь, как сейчас. Оба были уверены в том, что произошедшее сейчас — правильно, несмотря на прописанные церковью законы морали, не позволяющие двоим мужчинам даже думать о том, чтобы соединиться. Это должно было произойти ещё раньше. Это должно было произойти ещё до их рождения: их душа не должна была разделяться на две части, которые по отдельности страстно любили и ужасно страдали.

***

Алексей чувствовал теплоту гордости в своей груди, когда видел Сергея, крепко сжимающего трость, и с невероятным упорством преодолевающего все препятствия на пути от спальни до порога дома, а затем от ступеней до яблони. Юноша был полон решимости обезоружить судьбу своей жаждой жизни, показать ей, что его, несмотря на проявленную ранее слабость, тяжело сломить. Он спотыкался и хмурился, но продолжал идти; натыкался на предметы, но, тяжело вздохнув, убирал их на то место, с которого они упали; по-прежнему нежно обнимал своего друга, но никогда не позволял ему говорить слова жалости или помогать, когда этого никто не просит.

В один день Алексей повёл Сергея под руку в сад. Не говоря ни слова, он смотрел, как тот опустился на траву и стал прислушиваться к движениям крыльев насекомых, шороху листьев, к аромату цветов и касаться земли. Юноша замер, когда его пальца коснулись крошечные лапки бабочки. Он улыбнулся и попытался дотронуться до неё, но спугнул насекомое, и оно упорхнуло прочь.

Алексей вдруг вспомнил, что Сергей любил читать здесь, под деревьями. Он по целым часам сидел спиной к солнцу, чтобы не щуриться на яркий свет, и ему не было дела до всего окружающего. Иногда он позволял Алексею лечь рядом и читал вслух. Тот внимательно разглядывал его пальцы, бережно перелистывающие страницы, сосредоточенное лицо, глаза, полные всяких мыслей, слушал бархатный голос, которым чётко выговаривали слова. Речь Сергея была прекрасной, никто из прежних знакомых Алексея не мог заставить его слушать, затаив дыхание. Сергей рассказывал о своём давнем увлечении ораторским искусством, и всё становилось на свои места. Это вызывало в Алексее такое восхищение, такой восторг, что юноша не мог бороться с собой, и в конце концов книга оказывалась отложена в сторону, а Сергей — заключён в страстные объятия.

— Подожди меня, — бросил Алексей и быстро удалился в дом, откуда вернулся с книгой в руках.

— Что случилось? — взволнованно спросил Сергей.