La famiglia (СИ)

— Иди первый, раз проснулся, — говорит Джейкс улыбкой, и я смотрю в его глаза. Да, он выдержит все мои истерики. Не просто выдержит, а исчерпает их. Успокоит, дав возможность быть под защитой. Может быть, этот божественный чувак, распределяющий истинных действительно был прав, когда поставил на нас один и тот же рисунок?

Я умываюсь с чувством приятного опустошения внутри. Меня хотят. Меня защищают. Меня гладят по головке и исполняют все мои капризы. Я словно первая принцесса, всё для меня, и всё по-моему.

Из зеркала на меня смотрит здоровый молодой человек, без следов усталости или расстройства на лице, хотя ещё ночью я ревел, сидя в холодной ванне. И он кажется мне немного другим, немного более зрелым, наверное. И привлекательным кажется, несмотря на отсутствие загара, тоже ещё больше.

Я провожу в ванной, пожалуй, слишком много времени, потому что вспоминаю, что на первом этаже есть ещё одна, но, по большей части, потому что люблю за собой ухаживать. Хобби у меня такое, ну. В идеале мне бы ещё в зал сгонять, а то почти неделю не залился. Мне не нужны банки там склянки, но бренды нижнего белья меня очень любят, поэтому нужно быть подтянутым и желательно загорелым. А ещё желательно, чтобы загорелым было всё, потому что однажды мы снимали купальные костюмы французские, а там не плавки, а хуйня какая-то: одна ниточка, и та непонятно за что держится. Так вот, моя белая жопа рядом с загорелыми по лету спиной и ногами смотрелась ну очень тупо. Визажист заебался красить, а фотограф — фотошопить. Хотя мне то что? Не загорать теперь? Пф.

К слову, нужно бы обзвонить родственников. Маму, папу, Стэна, в рот его еби.

В комнате Джейка уже не находится, чему я вполне себе рад, мне нужны минуты наедине. И я не торопясь надеваю свободную лёгкую рубашку и шорты спокойного серовато-зелёного цвета. М-м, люблю хороший хлопок. Где там мои очеллы?

Пристраиваю очеллы в вырезе рубашки, который вполне мог не открывать, но уж очень хочется выебнуться перед Джейком. К слову, что ему вообще нравится? Судя по анамнезу: и женщины, и омеги. А мужчины? Альфы там, беты? Если я раскачаюсь, он меня бросит?

Смотрю на свою жопу в зеркале недовольно. Шорты не очень-то обтягивают, надо подобрать другие…

Мои метания прерывает трель мобильника. Звонит пёс сутулый, в которого я недавно переименовал Стэна.

— Блять. — Тяну вверх зелёную кнопочку. — Да, Стэн?

— Лиам, мать твою… — Недовольный голос Стэна как всегда прорывается сквозь тяжёлое дыхание. Опять он свою километровую жопу качает или на пробежке колени мучает. — Ой, прости, я имел ввиду… А-а, Иисусе… Ты какого чёрта мне не перезваниваешь?

— А что? — спрашиваю холодно и сухо, как девочка-обиженка. В кино такое видел.

— Тебя на роль утвердили, что-что.

— Какую роль? — бормочу тихо, потому что сохранять образ обиженки совсем забываю. Неужели роль в кино?! Обкончаться!

— «Нескафэкликс» заказал компании подростковый сериал. Тебя уже утвердили на роль краша главной героини. Придётся похудеть, Лиам, ты играешь старшеклассника. Ты слышишь меня? Приём!

— Приём-приём, — отвечаю на автомате и остервенело тру глаза, пытаясь снять наваждение. — Прямо сильно похудеть? Когда пробы?

— Проб не будет, дурачина. Я же сказал, тебя утвердили. Похудеть, ну… слушай, а ты ведь недавно у нас для показа худел… может наоборот тебя откормить? С щёчками будешь помоложе смотреться…

Я закатываю глаза. Кто о чем, а Стэн, еби его раком, о диетах.

— Короче понятно. Остаюсь в своём весе и не набираю объем. Насяду на кардио. Окей?

— Да, верно. — Слышу треск и звуки глотков: Стэн остановился попить водички. — Короче, через три недели надо быть на чтении. Ты где вообще? Я к тебе домой приходил, тебя не было. Вышлю тебе сценарий, прочти и не опозорь дядюшку.

— Хуядюшку, — бормочу я.

— А?

— Ничего, Стэн, я тебя понял, давай.

— Ага…

А может джоки? Он потеряет контроль, если я надену джоки?

Мысль посещает абсолютно не в тему и ещё до того, как успеваю бросить трубку. Я отмахиваюсь от неё точно так же, как от счастливого тумана при мыслях о том, что меня взяли на одну из главных ролей в сериале. Надо бы найти Джейка и попросить его почитать мне ещё. Роланд, говорящий его голосом — это нечто.

Истинный ожидаемо находится внизу. У плиты. Джейк оборачивается на звуки соприкосновения моих голых пяток с деревянной лестницей. Он успел привести в порядок свои британские усики, и, кажется, даже подправил виски. Но это не главное, а главное то, что он в той самой моей кремово-жёлтой рубашке!

— А тебе идёт, — говорю, проглатывая неожиданное смущение, и медленно ступаю на прогретый солнышком настил. — Как ты понял, что я взял её тебе? Она лежала в моих вещах.

Пахнет жареным беконом, и я, последний раз евший ещё в самолёте, сглатываю слюну.

— У тебя совсем другой стиль, малыш.

Джейк орудует лопаточкой, и я заглядываю ему через плечо. Яйца с беконом. Чем-то посыпаны. И… пахнет жареным хлебом из тостера. И немного пахнет Джейком.

Я обнимаю его за талию и кладу подбородок на плечо. Он запомнил, какой у меня стиль. Он в моей рубашке. Он готовит мне покушать.