Лабиринт

Как старший в роду и как человек, принявший на себя заботу о благополучии своего родного города, Дзиэмон Канно пристально следил за политической карьерой своего молодого родственника из обедневшей семьи. Благодаря его поддержке Таруми стал государственным чиновником, затем депутатом парламента и, успешно продвигаясь по служебной лестнице, приобретал все больший вес как в правительственных кругах, так и в партии Сэйюкай. Связь его с домом Канно тем временем становилась все более тесной, превратившись постепенно в своего рода оборонительный и наступательный союз. Ни с какой другой семьей клана Таруми не был связан такими прочными узами. «Живи и давай жить другим» — таков был их девиз. Когда проводились выборы в парламент, Таруми даже не выезжал на родину, где он баллотировался. Своими неизменными блистательными победами на выборах он обязан был не столько собственному весу, сколько влиянию Дзиэмона Канно, дом которого давно уже превратился в штаб избирательных кампаний. В свою очередь борьба, которую Канно вел за прокладку железной дороги в своей провинции, ремонт гавани, учреждение предприятий со смешанным (государственным и частным) капиталом, строительство новых школ и за прочие начинания, увенчивалась победами не без содействия Дзюты, как его по-свойски называл старик Канно. Эти победы повышали авторитет Дзиэмона Канно как местного политического лидера, и он был весьма доволен своим подопечным.

Старику Дзиэмону было уже за семьдесят. Когда он приезжал по делам в столицу, то всегда останавливался у Таруми и держал себя там как настоящий патриарх рода. Высокий, красивый и бодрый старик чуть не каждый день брал билеты и приглашал хозяев в театр, водил их по изысканным ресторанам, так что даже скуповатая Кимико при всем желании не могла бы пожаловаться на лишние расходы. Очень любили щедрого дедушку и дети: он баловал их, делал им подарки. Особенно сильную привязанность Дзиэмон Канно, умерший несколько лет назад от апоплексического удара, питал к Тацуэ. Когда Таруми сидел гражданским губернатором на Тайване, у девочки начался катарр верхних дыхательных путей. Врачи советовали переменить климат, и ее отправили на родину отца, где она прожила в доме Канно два года. Было это в те времена, когда Таруми, осуществляя смелые и ловкие операции при выдаче лицензий бесчисленным претендентам на концессии, основательно потрудился над тем, чтобы одним выстрелом убить двух зайцев: пополнить кассу своей партии и приумножить свой личный капитал. И это были как раз те два года, когда между Сёдзо, учившимся тогда еще в средней школе, и Тацуэ, ученицей младших классов женской гимназии, установилась продолжавшаяся и поныне тесная близость, похожая на отношения старшего брата и младшей сестры. Будь все хорошо и Сёдзо, на которого все родственники возлагали большие надежды, окончив университет, начал делать карьеру, никто бы не удивился, если бы отношения эти завершились браком. Однако раз Сёдзо попал в число крамольников, никто и мысли не допускал о таком союзе. И все же Кимико беспокоилась. То, что творилось в головке ее дочери, всегда было для нее книгой за семью печатями; ни она, ни отец никогда не могли разгадать стремления и чувства Тацуэ, а теперь и вовсе были сбиты с толку. И мать ужасно боялась, как бы ее строптивое и своевольное дитя по странному капризу не предпочло вдруг всем своим завидным женихам опального друга детства. Но сам Сёдзо был убежден, что Тацуэ от него так же далека, как какая-нибудь фея из волшебных сказок, которыми он зачитывался в детстве, да он и не влюблен в нее вовсе. А кроме того, можно не сомневаться: какой бы взбалмошной Тацуэ ни была, она слишком презирает бедность, чтобы решиться на столь безрассудный шаг.

— Привет!—раздался густой, хрипловатый бас хозяина дома. Таруми грузно опустился в кресло, в котором недавно сидела Тацуэ, и сразу приступил к деловому разговору.

Юный наследник виконта Ато посещает школу для детей пэров. Весной мальчик перешел во второй класс. Ему нужен репетитор по английскому языку — два-три урока в неделю.

— У них был домашний учитель,— говорил Таруми,— но он уехал куда-то в провинцию, и теперь госпожа Ато подыскивает нового. Тебе как раз и карты в руки: ты изучал английское право и, наверно, недурно знаешь язык. Да и являться тебе специально не нужно, ты ведь и так каждый день ходишь туда на службу. Ко мне обратился их управитель, старик Окамото, и спросил, нельзя ли рассчитывать на господина Канно. Я, не задумываясь, ответил, что не сомневаюсь в этом. Предложение и в самом деле заманчивое.

Для проформы Таруми счел нужным спросить, нет ли у Сёдзо каких-либо возражений, но тон при этом у него был повелительный.