Лабиринт

Разумеется, у Миоко не было ни малейшего желания покидать Токио, ведь там оставался Ясуо. Ей было совершенно безразлично, что станется с отправленными вещами и удастся ли обеспечить себя продовольствием и топливом, за которым сейчас так охотились перед наступлением зимы в холодной высокогорной местности. Она равнодушно относилась не только к делам, связанным с эвакуацией. В последнее время она пренебрегала даже своей репутацией в обществе, о которой до сих пор заботилась больше всего. Такое безразличие, по-видимому, объяснялось нескончаемой и безнадежной войной. Но внешность виконтессы Ато ничуть не изменилась. В военных брюках и капюшоне, которые она надевала во время воздушных налетов, Миоко казалась еще очаровательнее, и еще больше сказывалась в ней кровь куртизанки. Миоко почти перестала соблюдать осторожность при свиданиях с Ясуо. Ради любовных наслаждений она готова была терпеть и жуткий вой сирен, возвещавший о налетах чуть не каждый день и каждую ночь, и страх, терзавший ее глубокой ночью в щели, когда она слышала, как сотрясается земля от разрывов падающих где-то бомб. Но ее привязанность к Ясуо не имела ничего общего с чувством тех влюбленных, которые, очутившись в безвыходном положении, готовы вместе умереть. Одно только плотское желание влекло ее к нему. Более того, теперь только оно и заставляло ее жить. Подобно тому, как видения, возникающие перед курильщиком опиума, кажутся ему более реальными, чем действительность, так и ей все, что было вне ее грубой страсти, казалось несуществующим и даже война представлялась чем-то нереальным.

Когда машина свернула от центра Токио — Маруноути к району Канда, показались обгоревшие после бомбежки развалины зданий района Камакурагаси. Перед пунктами снабжения продовольствием стояли очереди изможденных голодных людей, дрожавших от пронизывающего декабрьского ветра; они казались толпами нищих. В той части города, откуда жителей эвакуировали в принудительном порядке, были безжалостно уничтожены и дома, и жизнь, которая была в них. Кое-где еще проводились учения по противовоздушной обороне, мужчины в касках с озабоченным видом старались собрать на занятия людей, приходили в основном молодые женщины и девушки. Для Миоко это были всего лишь картинки, появлявшиеся и исчезавшие в окне автомобиля. Она даже повеселела. Подстриженные волосы еще больше подчеркивали ее красоту. На лице ее появилось такое выражение, будто она вот-вот улыбнется. Она думала о том, что Ясуо за последнее время стал значительно опытнее и предъявлял ей такие требования, какие раньше никогда не высказывал. Вполне естественно, если принять во внимание, что теперь стало больше увеселительных заведений, предназначенных для армии. Но Миоко не только не проявляла никаких признаков ревности, а, наоборот, испытывала удовлетворение и даже гордость от того, что наивного и робкого мальчика сумела превратить в настоящего сильного мужчину. Что ж удивительного, если и Таруми ищет тайных утех. Ведь жена его весьма непривлекательная женщина. Вполне понятно, что он изменяет ей,— размышляла Миоко. Однако вслух она сказала совсем другое.

— Вот вы действительно счастливая. Вам никогда в жизни не приходилось испытывать таких мук, как госпоже Таруми.

— Зато жить с Масуи — это все равно что с истуканом. Тоже ничего хорошего нет.

— Что вы, что вы! Вы преувеличиваете!

— Нисколько! Я даже думаю, что другой такой пары, как мы с моим благоверным, и нет. Взять хотя бы Таруми. Какой он там ни есть, но в тех редких случаях, когда он дома немного подвыпьет, он всегда и какую-нибудь занятную песенку споет и жену посмешит.

Таким хитрым приемом Таруми пользовался и во время выборов. Свои речи он пересыпал простонародными словечками и умел развеселить слушателей. Но Мацуко, разумеется, об этом не знала. Просто она хотела сказать, что Таруми, как и подобает политическому деятелю,— человек любезный и общительный, и по сравнению с ним Масуи — настоящий бирюк, а в последнее время у него характер совсем испортился.

— Я, конечно, понимаю, что ему не до меня. Положение на фронте ведь вон какое! Из-за этого у него часто и дела не клеятся и настроение плохое. Я уж и так стараюсь его не тревожить. Да... А теперь вот новая беда. Из провинции просят навести справки, не погиб ли на фронте Сёдзо. В общем, час от часу не легче.

— Неужели есть такие слухи?