Лабиринт мертвеца

Я прижала томик к груди. Зажмурилась и запищала от радости. Вскочила с пола и начала танцевать на затёкших ногах между кренящимися стопками обречённых книг. Рассмеялась над собственной ребячливостью. А ведь я по-настоящему ни минуты, ни секунды не верила, что вообще проберусь в книгохранение, куда не ступала нога обычного читателя – ну ладно, может, и ступала, откуда мне знать, – и, уж конечно, не верила, что сумею отыскать Ружа. На радостях мне даже расхотелось пм́сать, отчего я рассмеялась ещё громче и зажала рот ладонью – не хватало выдать себя смехом и провалить всю операцию.

Отдышавшись и успокоившись, я навела порядок в книжном свале, затем вернулась за стол. Положила такого долгожданного и такого плохонького Ружа перед собой. Написала в общий чатик:

«Нашла!»

«Туалет?» – откликнулась Настя.

«Книгу!»

«Огонь!»

Настя забросала меня ликующими смайликами. Гаммер и Глеб не ответили. Наверное, спали. В любом случае мне было не до них. Я открыла «Таинственное похищение». Увидела знакомый экслибрис с глобусом и чернильницей. Поняла, что желание найти Ружа полностью себя оправдало. Экслибрис встречался и на других книгах Смирнова, однако лишь на «Таинственном похищении» он стоял чёткий, ничуть не смазанный, хоть и привычно выцветший. Я разобрала главное – фамилию бывшего владельца. Под чернильницей тянулась витиеватая подпись: «Личная библиотека А. В. Смирнова».

– Невероятно! – выдохнула я.

Александра Васильевича Смирнова! Того самого! Значит, шестого сентября прошлого года он заявился в библиотеку, чтобы заказать некогда принадлежавшие ему книги, сразу сдал их обратно, а два месяца спустя я получила дорогущую антикварную открытку с тремя штемпелями из трёх разных городов и прямым указанием на эти отмеченные экслибрисом книги.

– Ну, не таким уж прямым, – прошептала я, листая книгу.

Наткнулась в тексте на имя Орфея! «Месяц спустя Хью уже был в Родопах, недалеко от старой болгаро-греческой границы. Здесь росли леса, в складках гор журчали весёлые потоки. Округлые вершины были покрыты высокой травой. Солнце не палило так нещадно. Местные жители, сопровождавшие Хью, рассказывали ему, что в далёкие времена здесь бродил Орфей и околдовывал своими песнями людей и зверей».

– Очередное совпадение? – спросила я себя. – Орфей в книге и Орфей на порванной марке. И опять Родопы, где гнездится египетский стервятник со второй марки. Да и третья марка с болгарским виноградом…

Мы с Настей, Гаммером и Глебом всё глубже заходили в лабиринт «я таджика», находили новые совпадения, пересечения, а я до сих пор не понимала сути происходящего: кто устроил эту игру и чего добивался? Решила не терзать себя пустыми догадками и просто листать Ружа. Чернильных пятен, пропусков книжных тетрадей и детских рисунков не обнаружила, а сама повесть показалась скучноватой. Нет, мне понравились живенькие описания Родоп, которые автор называл горами Орфея, но всё портили перестрелки, допросы пленных и прочая кровавая жуть. «Он позабыл, что здесь не действуют никакие человеческие законы, что право здесь на стороне сильного, что отношения между людьми в этой глуши решают сила мускулов, сообразительность и ловкость». Сила мускулов была по части Гаммера и меня интересовала мало.

Под конец я прочитала довольно забавный диалог об СССР:

– Ты учился в Советском Союзе?

– Что, не верится? Мне бы тоже не верилосъ.

– А ты в Москве был?

– Москва! – мечтательно произнёс геолог.

И всё в таком духе. О Москве с её заводами, комбайнами и тракторами герои говорили как об «олицетворении всего прекрасного». В представлении Ружа «она возвышалась над миром», и это было по-своему умилительно, но по доброй воле я бы такое читать не стала.

Написала в чатик об экслибрисе. Мы, конечно, допускали, что книги Смирнова изначально ему же и принадлежали, однако на проснувшегося Гаммера экслибрис произвёл впечатление. Глеб по-прежнему спал и в разговоре о своём однофамильце не участвовал. Настя потихоньку сходила с ума и слала нам с Гаммером селфи на фоне библиотечных папоротников. Я ещё полистала Ружа, немножко вздремнула, а к открытию библиотеки приготовилась выбраться из книгохранения.

Утром Гаммер примчался на Бородинскую, поднялся в старший отдел и заказал моего первого «Оцеолу». Я спряталась за свалом книг, подождала, пока в книгохранение войдёт библиотекарь, – знала, что она направится прямиком к стеллажу с Майн Ридом, ненадолго скроется за колонной с лифтом, быстренько найдёт «Оцеолу», положит его на стол, чтобы внести запись в листок возврата, потом обогнёт колонну и вызовет лифт, который включила перед тем, как спуститься в подвал. В общем, я понимала, что времени у меня будет предостаточно, однако в книгохранении вспыхнул свет, и я, ослеплённая, растерялась. Помещение оказалось не таким большим, лабиринт стеллажей – не таким запутанным, а сами стеллажи и вовсе просматривались насквозь, изрезанные множеством просветов.