Лабиринт отражений

Ифанидис позже просмотрел записи камер видеонаблюдения, и Алекс видел, как судорожно сжались его пальцы в кулак, когда псы почти догнали Дору. И как босс облегченно выдохнул, когда оба пса, один за другим, упали замертво. А его маленькая дочь обиженно затопала ногами и заплакала — игра кончилась.

Больше Алекс ни няньку, ни провинившихся охранников не видел. И что с ними стало, не знал. Если честно, и знать не хотел.

А вот его Ифанидис отметил. И перевел в личную охрану, пока рядовым бойцом. Но и это было повышением, обещавшим неплохие перспективы в будущем.

Именно тогда и случилась в его жизни Светлана. И пришлось выбирать — или семья, или работа на Ифанидиса. Совместить и то, и другое нельзя — в этом Алекс был уверен. Будь Светлана местной, уроженкой Кипра, еще можно было бы попробовать совместить. Но Светлана была здесь чужой. И самым лучшим вариантом развития событий стал бы переезд Алекса в Россию. Там его никакой Ифанидис не достал бы. А он, Алекс, был бы счастлив…

Это Алекс понял не сразу.

А когда понял и попытался все исправить — не смог. Не успел.

Он вообще тогда чудом выжил. Если бы не босс, давно бы в могиле лежал. Неожиданно для многих Ифанидис бросил немало сил и средств на спасение обычного секьюрити, помог с реабилитацией, с подбором самого современного бионического протеза.

И Алекс отплатил безусловной преданностью. Он знал, что его за глаза зовут псом Ифанидиса, ну и что? Плевать.

На все и на всех. В жизни Алекса больше не было любви, нежности, дурацких мыслей о счастье, о семье, о свете в глазах любимой женщине. О Свете — тоже.

Хотя тогда, много лет назад, когда Алекс долго и мучительно восстанавливался после полученных травм, он думал только о ней. О Светланке. И даже русский язык учить продолжил — ради нее. Ифанидис, изредка навещавший своего подопечного, однажды увидел у него учебник русского языка. Конечно же, поинтересовался — зачем Алексу это?

Обманывать своего благодетеля Алекс не захотел, честно рассказал обо всем. И о своей надежде все исправить, поехать в Россию, забрать Светлану и Снежану, обрести семью. Даже о том, что собирался жить в России, но теперь заберет любимую женщину сюда, на Кипр.

Ифанидис тогда выслушал, никак не прокомментировал, молча ушел. А через неделю Алексу прислали на телефон небольшое видео, на котором была счастливая семья: заметно беременная Светлана, ее муж и их маленькая дочь Снежана. Они смеялись, было видно, что счастливы.

Вот тогда душа мужчины и выгорела.

В старом кривом сундуке,
Заброшенном и пыльном,
В углу, на пустом чердаке
Тускнеют мгновения жизни.
Доверчивая любовь и
Бесконечная нежность,
Слепящая яркость снов,
И ласка, и безмятежность.
Сейчас нарастила душа
Защитной брони монолитность,
Не можешь уже, не дыша,
Касаться губами ресницы.
Не веришь, не ждешь, не зовешь,
В сундук запрятаны чувства.
Легко распознаешь ложь,
Но пусто в душе, пусто…

Алекса это вполне устраивало, так проще было жить.

И вдруг — эта девчонка! Еще можно было бы понять, влюбись он, как тогда в Свету, так ведь нет же! Ника совсем не привлекала его, как женщина, он видел в ней…

Да черт его знает, что или кого он видел в этой девушке! Но порой ему казалось, что она смеется, как Светлана. И забавно морщит нос, как та, уже вроде бы забытая. Хотя внешне Ника совсем ее не напоминала. И в то же время казалась знакомой. Алекс даже перепроверил ее дату рождения, чувствуя себя при этом полным идиотом.

Разумеется, ничего не совпало, Ника была старше на год его возможного ребенка.

Невозможного, нет у него детей. И не надо.

Но желание помочь девчонке никуда не исчезло. И когда босс попросил его подыскать девушку для задуманной им мести Кралидисам, Алекс сразу подумал о Нике. Да, ей в финале грозила тюрьма, но это в любом случае лучше, чем публичный дом и ранняя смерть на панели. Тем более что до тюрьмы девушке предстояло жить наполненной и интересной жизнью, полюбить, стать счастливой — пусть и ненадолго. Разве плохо?

Но избивать Сола Козицки, наверное, все же не стоило.

Нет. Стоило.

Глава 23

Они ехали молча — Франкенштейн за рулем, Алина забилась в угол на заднем сидении. Мужчина вел машину практически на автопилоте, было заметно, что мыслями он сейчас не здесь. А хотелось бы, чтобы все же был именно здесь — горной дороге, освещаемой только светом фар, требовалось все внимание водителя.

Так, во всяком случае, казалось Алине, особенно когда она видела за окном мелькающую практически в полуметре пропасть. Может, это была и не пропасть, в ночной темноте толком не разглядеть, но было страшно.