Лабиринты памяти

Алекс пошатнулся и упал на одно колено. Мари стащила с себя рубашку, скомкала ее и насильно приложила к его ране. Ника сглотнула.

– Блодвинг, иди в задницу, ты утомляешь, – сказала она и бросилась на помощь Мари, но не успела даже коснуться Алекса, как он дико зарычал, бросив в ее сторону взгляд кроваво-красных глаз, и Ника отскочила. Ада залилась смехом.

– Какого хрена ты пошел с ней? – прошипела Ника в сторону Алекса. – Она бы ей ничего не сделала.

– Да ты и вправду не врубаешься, – рассмеялась Ада. – Ты что, не знаешь о его списке?

Ника нахмурилась, и эта ее реакция привела Блодвинг в неописуемый восторг. Она издала победный клич.

– У нашего Алекса есть целый артбук с его жертвами, представляешь? Посмотри на досуге, красота! Такая внимательность к деталям. – Блодвинг закатила глаза и взглянула на Маркела: – Это ты так чувство вины душишь?

Стиснув зубы, Ника на мгновение зажмурилась.

– Я знаю, кто такая Джей Фо, – объявила безликая и снова рассмеялась, поймав злобный взгляд Ники. – И я вам расскажу, обещаю! Честно-честно. Но сначала сделай одно дело, одну ма-алость: вылечи его. Твоя кровь целебная, капни пару капель на его рану – и всё.

Происходящее определенно доставляло Блодвинг большое удовольствие, и Ника никак не могла понять, играет ли она или говорит правду.

– Неужели ты никогда не проверяла, как твоя кровь работает на других? – фыркнула Блодвинг.

Никогда.

Ника переводила растерянный взгляд с нее на Маркела и обратно. Ада закатила глаза. И тогда Ника заметила движение за ее спиной. Огромную тень – тихую и почти незримую, если бы не светлые отблески. Тень приближалась, отблески оказались светлыми прядями волос. Домор приложил палец к губам.

– Маркел, уходи, – шепнула Ника. – Она все врет.

– Давай проверим, – настаивала Блодвинг. – Дай мне руку.

Лицо Маркела менялось: в искаженных чертах оставалось все меньше и меньше человеческого, паутина из сосудов растворила зелень его глаз и уже перебралась на щеки. По спине Ники пробежал холодок.

– Мари… Мари! Уводи его.

Домор подобрался к Блодвинг совсем близко, но безликая, захваченная происходящим с Маркелом, не замечала его. Алекс пригибался к земле все ниже и ниже, тихо рыча. Мари пыталась поднять его, корчилась, стиснув зубы, но у нее не получалось. И вдруг Маркел оттолкнул сестру и приложился губами к своей руке, стал слизывать кровь как сумасшедший, и в темноте в его глазах вспыхнуло дьявольское пламя.

Блодвинг внезапно захрипела, и место, где они с Валери стояли, вдруг подсветилось и даже ослепило на мгновение. Ника инстинктивно прикрыла глаза рукой и заморгала. Сквозь блики прорезалась картинка: Домор держал ладони за спиной безликой, а от его пальцев сквозь тела Блодвинг и Валери тянулись ослепительные нити – тонкие, как иглы, и острые, пронзающие их насквозь. Нож выпал из рук Блодвинг, ее глаза закатились, а лицо превратилось в уродливую маску: черты стали меняться на глазах, сползали и растягивались, делались тоньше, искажались и размазывались, как масло. Из глаз и губ Валери заструилась кровь, ее бездыханное тело повисло на теле Блодвинг, тянуло вниз, но сила этих необъяснимых светящихся нитей удерживала их в вертикальном положении, а глаза Домора, серые и бесстрастные, смотрели на Нику.

Мари вскрикнула, отползая. Порыв ветра подхватил пустой стаканчик из-под крови – человеческой или эльфийской, – той, которой Блодвинг напоила Маркела. Стаканчик еле слышно ударился о ствол дерева, и Ника, отбросив замешательство, кинулась к безликой, резко схватила нож и полоснула себя по ладони. Боли не было – только азарт и бешеный стук сердца в ушах. Она перехватила кровавый взгляд Маркела, застывшего в прыжке, бросилась на него и ударила локтем в челюсть в надежде хоть ненадолго обездвижить, отбросила пропитанную кровью рубашку и изо всех сил сжала ладонь, выдавливая кровь в его рану.

Маркел снова зарычал. Звук был гортанным, животным. Он бросился на нее и схватил за горло, вдавливал в землю, брызжа слюной, прожигая диким, нечеловеческим взглядом. Из его десен прорезались клыки, и форма глаз менялась – заострялась, вытягивалась. Дыхание стало тяжелым и зловонным, словно сама смерть занимала его тело.

Ника брыкалась изо всех сил, била его кулаками по спине, царапалась и пыталась укусить – что угодно, лишь бы сбросить его с себя. Боялась за Алекса, за свою жизнь и еще хотела проверить, права ли была Блодвинг, получилось ли вылечить его. Но в какой-то момент все эти человеческие желания отошли на второй план, утонули в мыслях другого существа, дикого и абсолютно бесстрашного. Она ощутила силу в своих пальцах, когда царапала Алекса по спине, когда раздирала кожу, когда смогла ударить его коленкой в бок и перевернуться. Видела эти звериные глаза, показавшиеся ей такими знакомыми, такими ненавистными – глазами, от которых она убегала и которые искала уже тысячу лет, – и думала лишь о том, что в этот раз он ее не убьет, что все закончится по-другому.

Чьи это мысли? Откуда они?