Лабиринты веры

Я встала и принялась складывать альбомы в коробку.

– Рассел, в мире миллионы таких фотоаппаратов. Только то, что фотография дома Оуэнсов была сделана «Полароидом»…

– И тоже черно-белая? И того же размера? – Он помахал маленькой прямоугольной карточкой. – Странное совпадение…

Я улыбнулась:

– Думаю, в этом суть совпадений. В том, что странные явления совпадают.

– А та, другая? – Он проигнорировал меня. – У моей племянницы есть новый «Полароид»…

– «Полароид» перестал выпускать их. Теперь, кажется, аппараты для моментальной фотографии выпускает «Фуджи».

– Пусть так. Но они сейчас в моде, и снимки, что они делают, другие. Другого размера. Более вытянутый прямоугольник.

– В моде?

Рассел не обратил внимания на мой вопрос:

– Если их делали тем же аппаратом, что и фото с места убийства, это означает, что найденная тобой фотография была снята кем-то из твоих родственников. Кем-то, у кого был доступ к фотоаппарату, которым снимали все это. Кем? Клэр? Анаис? Мари?

Я фыркнула:

– Ага, старенькая бабушка Анаис с древним «Полароидом» в руке и коробкой фотокассет в заднем кармане бродит по Восточному побережью и убивает всех вокруг.

– Шути сколько хочешь. Может, она как мадам Дефарж из того романа Диккенса, только вместо того чтобы вязать, делает фотографии…

Я бросила ему пачку конвертов.

– Удивительно, что ты читал «Повесть о двух городах».

Он хмыкнул:

– Примечание. Ненавижу Диккенса.

– Ты не хочешь вернуться к моему деду? И к Лойялу?

Рассел поднял глаза от фотографий в руке:

– Да, думаю, они знали друг друга. Это единственное разумное объяснение. К примеру, они могли учиться в одной школе. Они родились с разницей в несколько месяцев.

Я улыбнулась. Рассел был так настойчив, так усерден и так въедлив, что я ощущала себя благодетелем, дарующим ответ на холодный синтез, когда сунула ему в руку фотографию Росса Сондерса и еще двух мальчишек, одетых в форму католической школы.

– Вуаля, детектив Бауэрс. – Фото с четырьмя мальчишками, в том числе и с Мопсом, я придержала.

Рассел просиял, как ребенок, увидевший поутру новогоднюю елку.

– Ну вот! Ну вот! Вот та самая связь, что я так долго искал, часами складывая разрозненные факты. Я знал, что она есть. – Он вскочил и стиснул меня в объятиях. Я почувствовала, как его член вжался в мое бедро. – Ава, ну почему ты целых полчаса держала меня в неведении? – Выпустил меня.

– Хотела сделать сюрприз. Интересно, правда? Одноклассники.

– Росс, Лойял… а кто третий?

Я вгляделась в лицо на фото.

– Клэр наверняка знала.

– Лойяла и его жену убивают. Потом делают фото, и кто-то оставляет под ним подпись с намеком на тебя. Ведь тебе было семнадцать, когда случились убийства, да? – Я кивнула. – Где вы тогда жили?

– Февраль две тысячи десятого года. Мы тогда переехали в Уиллоу-Гроув, под Филадельфией. За месяц или два до этого. А что?

Взгляд Рассела был прикован к снимкам:

– Гм… В чем был замешан Сондерс?

Я нахмурилась:

– Что заставляет тебя думать, будто в этом виноват мой дед? Странные какие-то у тебя идеи…

– А это так и работает. В голову приходят идеи – некоторые из них хорошие, некоторые плохие. Ты смотришь, какие из них стыкуются, и делаешь выводы. И так до тех пор, пока не нащупываешь нить.

– Ну я предпочла бы начать с чего-то более практичного – например, с поиска школы, с выяснения имен…

– Ежегодник![13] Во всем этом барахле был ежегодник? – Он оглядел альбомы и бумаги, разбросанные по полу. – Интересно, кто этот третий мальчик? Было бы здорово поговорить с ним.

У меня на мгновение сжалось сердце. Рассел сидел на оттоманке, фотографии лежали на его сдвинутых коленях. Моя тайна все сильнее захватывала его. Я видела, как это происходит. Вгляделась в его лицо, в его глаза. Уже давно никто не вызывал у меня никакой симпатии. Или я этого не допускала. Когда я училась в Макгилле, у меня был парень, Поль. Милый француз из Канады, он жил в Сен-Жероме, недалеко от Монреаля. Поль был одновременно и веселым, и серьезным. Ориентированным на цель, ориентированным на будущее. По выходным мы навещали его родителей, ездили на озеро Плэсид или в Квебек. Иногда, когда стоял мороз, мы брали с собой еду и, оставаясь в общаге, занимались все выходные. Поль называл такие дни «учебными». Он был на год старше меня и учился в медицинской школе при Калифорнийском университете Лос-Анджелеса. У него все было распланировано: на следующий год я поступаю в КУЛА в магистратуру, мы селимся в одной квартире. Но у меня ничего не получилось.

Клэр заложила во мне потребность в изоляции – ощущение, что, когда все вокруг становится слишком родным, наступает пора двигаться дальше. Когда стены начинали надвигаться на меня, у меня появлялось инстинктивное желание вырваться. Поль как раз и сдвигал стены вокруг меня. Я всеми силами пыталась игнорировать это удушливое чувство, но все же вырвалась. Рассел был другим. И потом, он уже был несвободен. Помолвлен. Джоанна считала, что весть о его помолвке будет для меня катастрофой, однако на самом деле она облегчила мне жизнь. Я могла поддерживать связи и при этом оставаться ничем не связанной.