Лаборатория понятий. Перевод и языки политики в России XVIII века. Коллективная монография

Подобно тому, что мы видим на русских примерах, в немецком языке слово Staat также было одним из возможных эквивалентов французского слова nation[247]. В переводе произведения Юсти «Die Grundfeste zu der Macht und Glückseeligkeit der Staaten» на месте Volk и Nation в большинстве случаев стоит «народ»[248]. Поскольку Юсти использовал Staat (государство) и bürgerliche Gesellschaft (гражданское общество) как синонимы, переводчик Богаевский передавал Nation и Volk также и как «гражданское общество»:

Ein Volk also, welches glücklich seyn will, muß alle Arten von Güthern, welche zur Nothdurft und Begehrlichkeit des Lebens dienen, selbst gewinnen.

И так должно всякому гражданскому обществу, которое только благополучия себе желает приобретать самому все те имения, кои требуются на необходимыя нужды и выгоды житейския[249].

«НАЦИЯ» КАК ПЕРЕВОД ФРАНЦУЗСКОГО NATION И НЕМЕЦКОГО NATION

Слово «нация» — иностранный двойник слова «народ» — вошло в оборот с начала XVIII века[250], будучи заимствовано через польский язык[251]. Оно употреблялось в русских редакциях международных договоров для описания других европейских наций как субъектов международного права, а также как синоним слов «держава» и «государство»[252]. Кроме того, это слово было в переводах и в оригинальных русских текстах частью формул статуса, обозначая происхождение человека синонимически со словом «народ»[253].

В языке манифестов и указов «нация» как субъект могла обозначать также этнически гомогенную группу людей — подобно средневековым nationes в университетах — как, например, «немецкую нацию» в Санкт-Петербурге[254].

В многоязычных словарях слово «нация» часто сопровождалось отсылкой к статье «народ»[255]. В «Новом Словотолкователе» 1806 года «нация» приводится как иностранное слово («*Лат. народ*»). В пояснениях Н. М. Яновский описывал «нацию» в соответствии с традицией государственного права — как demos: «Под сим словом разумеются все жители, составляющие Государство или Республику». Вторя дискурсам эпохи, он, кроме этого, указал, что «Каждая нация имеет особенной свой характер, которой ей одной свойствен и отличает ее от прочих наций»[256].

Те переводчики, которые стремились использовать как можно меньше иностранных слов, избегали слова «нация»[257]. В проанализированных здесь переводах только Фонвизин, переводчики Бильфельда и анонимный переводчик Циммермана с французского в «Народной гордости» употребляли слово «нация».

Фонвизин последовательно различал немецкое Nation, которое он переводил как «нация», и Volk — как «народ»:

<…> für solche Männer muß man Hochachtung bey einem Volk erwecken, wenn man ihm die gebührende Achtung für sich selbst beybringen will, die einzig und allein vermögend ist, Nationen umzuschaffen.

<…> к таковым мужам надлежит возбуждать благоговение в целом народе, буде хотят поселить в него к самому себе почтение, сей единый способ преображать целые нации[258].

Он употреблял слово «нация» также и в собственных сочинениях, например в своем трактате «Рассуждение о непременных государственных законах», в контекстах, в которых шла речь о политической общности нации[259]. Это означало, что он соотносил понятие нации только с гражданами (Bürger), но не с народом как целым, придавая тем самым понятию нации специфическое политическое качество.

Переводчик Циммермана с французского языка употреблял «народ» или «нация»[260]. Для nation он избрал заимствованное слово «нация» или же другое обозначение ассоциации индивидов — «общество», избегая тем самым полисемии слова «народ»:

<…> mais de nos jours on voit des Nations entières presque dénués de tout sentiment: l’ amour de la Patrie est devenu le partage de plus d’ une Monarchie & paroît relégué, dans plusieurs Républiques, au rang des prejugés.