Лабух

— Радуйся, что не Агранову. Он, кстати, уже пенял мне. Творческая интеллигенция по его части. На самом деле, это случайно получилось. Шла разработка Болховского, и при этом всплыли ваши имена.

— Наши?

— Не притворяйся! Понял же, что речь о твоей Куницыной.

— Она не моя…

— Мне все равно, можешь не оправдываться. Хотя, признаюсь, было забавно услышать, что тебя бросила певичка…

— Да уж, — хмыкнул я. — Распался наш дуэт. Хотя, может оно и к лучшему. Буду работать сольно.

— Хочешь сказать, что для тебя она всего лишь деловой партнер? — нехорошо прищурилась, начавшая было оттаивать Целинская.

— Нет, конечно. Но в воду прыгать от тоски не буду.

— На этот раз вроде не врешь. Ненавижу лжецов!

Договорив, чекистка вытащила из-за пазухи портсигар с зажигалкой и закурила.

— Будешь? — после небольшого колебания предложила мне.

— Нет, — помотал головой. — От этой гадости голос портится.

— Как знаешь.

— Военная форма тебя старит, — негромко заметил я присмотревшись.

— Знаю, — небрежно отмахнулась она. — При моей должности так лучше.

— Жаль.

— Себя пожалей.

— Кстати, за что меня арестовали?

— Поверь мне, если бы тебя задержали, мы бы сейчас разговаривали совсем иначе. А это так, беседа…

Да. Так уж случилось, что после очередного разговора с Артузовым, ко мне подошли два неброско одетых товарища и вежливо попросили пройти с ними, после чего я оказался в неприметном особняке на Никольской. С одной стороны, конечно, хорошо, что не доставили прямиком на Лубянку. С другой, она не так уж и далеко…

— Проходите, — велели мне после недолгого ожидания в коридоре. Я вошел и увидел сидящую за столом Целинскую…

— Что тебе нужно?

— Ничего особенного. Расскажи, что знаешь об операции, в которой участвуешь.

Вот, блин! Кажется, у товарищей чекистов начались очередные терки, и ваш покорный слуга угодил между жерновов. Впрочем, скрывать мне особо нечего, если не считать того факта, что мне прекрасно известно что собой представляет, и самое главное чем закончится операция «Трест». [1] И вот тут никак нельзя проболтаться, ибо товарищи с горячим сердцем и холодной головой тут же решат, что знание это совершенно излишне. После чего мгновенно придут к выводу, нет человека — нет проблемы!

Поэтому отвечать надо четко, подробно и по существу, но так что бы все видели, что перед ними бестолковый лабух. Впрочем, Целинскую на мякине не проведешь. Это не просто стреляный воробей, а куда более опасная птица! Коршун в женском обличье…

— Почему ты думаешь, что Болховский прибыл из-за границы? — в очередной раз уточнила она.

— Артузов сказал.

— Нет! Ты сам спросил, не из Парижа ли он?

— Да я его на понт взял! Потом выяснилось, что угадал.

— Но может быть, он себя странно вел? Или не знал каких-то элементарных вещей?

— Чёрт его знает! Я после контузии тоже иной раз ничего понять не могу.

— А ведь верно. Ладно, а что ты думаешь, про историю с его исчезновением?

— Ничего не думаю. Может, ранен был и память потерял. Или другую бабу себе нашел, а с невестой не хотел объясняться. Вариантов масса!

— Или служил в разведке.

— Только что выпущенный из училища прапорщик? Сильно вряд ли.

— Пожалуй, что так, — кивнула Целинская. — А про ожидающее его богатство?

— Гонит! — убежденно заявил я. — Нет у него никаких денег и взять их неоткуда.

— Ты уверен?

— Более чем. Будь у него капитал, сидел бы в своем Париже и в ус не дул.

— А что ты знаешь о его семье?

— Вообще ничего. До чудесного воскрешения Куницына о своем пропавшем возлюбленном не рассказывала, а потом мы расстались, и стало вообще не до того.

— Тогда слушай. Род Болховских довольно древний, но, что называется, захиревший. Поместья растеряли еще до освободительной реформы, жили службой, особой карьеры никто из них не сделал. Так, провинциальные дворянчики … Поэтому никто не удивился, что одна из теток тогда еще не родившегося Жоржа выскочила замуж за купца.

— Неравный брак?

— Понятия не имею. Главное в том, что у Болховского имелся богатый дядя.

— Миллионщик?

— Почти. Собственный дом с магазином, небольшая фабрика, паи в нескольких предприятиях и… коллекция драгоценных камней!

— И где это все сейчас?

— А вот тут начинается самое интересное. Сам дядя расстрелян по приговору Московского ЧК, после покушения на Урицкого. Все имущество, разумеется, конфисковано. Но вот что любопытно. При обыске никаких особых ценностей в его доме не обнаружено. Мебель, библиотека, несколько картин, личные вещи, но больше ничего.

— Облом вышел.

— Что, прости?

— Нет, ничего. Просто подумал, а зачем ты мне об этом рассказываешь?

— Тебе разве не интересно?

— Нет!

— Отчего же?

— Не везет мне с чужими сокровищами.

— Ты про события в Пятигорске или в Спасове? — хитро прищурилась Целинская.

В принципе, никакой неожиданности в ее вопросе не было. Раз чекисты дознались о моем участии в налете на подземелье бывшего банка, выяснить остальные эпизоды жизни после демобилизации никаких трудностей не представляло.

— На Кавказе хотя бы не подстрелили.

— Действительно. Но главное ведь не в этом, а то, что Советская власть получила значительные средства. Разве не так?

— Что тебе от меня нужно? — вздохнул я.