Ладья тёмных странствий. Избранная проза

Вновь я сидел за столом и задавал вопросы. Напротив мужчина с огромным шрамом вокруг шеи. Какие блюда предпочитаете? Отравлялись ли грибами? Что вам вчера передал Васильев? Почему не носите тёплого белья? Какие книги читали по ночам? Ответы я записывал и подшивал. Папку относили в шкаф. Шкаф увозили наверх. Наверх меня не пускали. Вошёл шеф: как новая служба? – Вопросы, вопросы! – Да, есть много глупой работы… одной больше или меньше… – Но профессиональный интерес… – Рановато. – Так или иначе, я узнаю суть службы. – Пожалеете! Кстати, о работе. Как назовёте будущую книгу? Назовите её «Встречи с Артемидой». – Но в ней нет никакой Артемиды. – Что у вас с головой? Дверь, угол?.. Вот видите, а ещё писатель… – и грустно посмотрел на меня. Мы спустились на улицу. На предельной скорости промчался роскошный красный авто. Из особняка в стиле позднего барокко выбежал молодой человек с европейским образованием. Где-то я видел его, – задумчиво сказал шеф. Я же отметил: они могли встречаться лишь в моей повести! Но что же это за повесть такая, в которой живёшь на пустых страницах? Вернулся злой и, думая о своём шефе, продолжил сочинительство. Кажется, я писал, что от старого Петрограда ничего не осталось. На его месте…

Пора дать несколько штрихов о шефе. Я дал ему фамилию Козлов.

– Не понимаю, что интересного находят здесь? Ну, Эрмитаж, или Цирк, памятные камни… всё? – Козлов глядел на масляные воды Обводного канала, – да, да, что же ещё? И шёл дальше с давней злобой, выражаясь точнее – с мыслью, если так можно назвать размышления… Нефть и рыжий шёпот дряни на воде канала сменились пеной, это молокозавод окончил кефирную смену. Тучные комья гари и выхлопов бились в пространстве, в котором замерла полумысль: всюду цех, цех, цех и кругом одни крики. В цеху спишь, в цеху и рубль копаешь, и пьёшь и прочее; по-разному только кличут цеха: механический, коммунальный, вечерний. Тоска пошла дальше. И с фамилией не повезло, и с бабой, и с детьми. Дитё сдохло, съев в подвале крысу, баба одеколон «Кармен» пьёт лишь по праздникам, совсем почернела, а когда-то лосьон вместе пивали в ЦПКиО. Фамилия даже самая заурядная – Козлов, сколько подобных с производным от коз. Чёрная, хмарная задвижка от портвейна «Солнцедар» опустилась на глаза, и, еле приподняв её, добрался Козлов до дома, где споткнулся о щи, грохнулся в сон.

Не стану описывать портрет и биографию Козлова. Умолчу. Эка невидаль – слабые штрихи о пустом человеке. Кой-чего всё-таки поведаю.