Лагарп. Швейцарец, воспитавший царя

Вечером 7 января 1814 года Александр I впервые вступил на швейцарскую землю, приехав на коляске в Шаффхаузен, где императора уже ждала великая княгиня Екатерина Павловна. На другой день они вместе осмотрели город, сопровождаемые сотнями жителей и перезвоном колоколов, и посетили главную природную достопримечательность этих мест – Рейнский водопад. Прогулка близ него так вдохновила Александра I, что тот сделал заказ Академии художеств на написание большого полотна, изображавшего его с сестрой на фоне водопада. На следующий день, гуляя вдоль Рейна, император Александр был приглашен на завтрак в избу швейцарского крестьянина (что было потом изображено на отдельной гравюре).

Спустя неделю, 14 января, в Базеле Александр I вновь выказал свое глубокое участие в судьбе Швейцарии, принимая делегацию Федерального сейма. Царь очаровал депутатов своей «доброжелательностью» к их стране. Обращаясь к ним, Александр I сказал: «С самого моего детства я был привязан к Швейцарии. <…> Хотя Россия так далека от Вас, что я не имею интересов, связанных с соседством с Вашей страной, я глубоко заинтересован в сохранении Вашей чести и репутации, потому что привязан к Вам своими чувствами. Я был воспитан швейцарцем, воспитателями моих братьев и сестер были швейцарцы и швейцарки, и именно отсюда проистекает моя привязанность к Вашему славному народу». Царь счел необходимым извиниться перед депутатами за проход австрийских войск, который «решен был в его отсутствие» и стал «ошибкой, обязанной нескольким швейцарским интриганам». Он также призвал сейм выполнить скорейшую конституционную реформу, которая «сделает Ваше правительство более сильным», и найти средства «для прекращения беспорядков, что у Вас происходят, и с тем, чтобы вследствие продолжения такого положения не потеряли бы Вы доброго имени, которое по справедливости имеет Ваш славный народ». Депутаты пообещали передать слова царя «всей Швейцарии», и действительно обнародовали их на ближайшем заседании сейма[364].

Лагарпу, конечно, приятно было видеть столь пылкую вовлеченность Александра I в судьбу его родины. Это был достойный итог их общения на протяжении последних десяти лет. Для каждого из них, и учителя, и ученика, эти годы прошли под знаком противостояния Наполеону. Лагарпу пришлось нелегко: в 1804–1805 годах он временно покинул Францию, боясь ареста и обыска, и хотя потом смог вернуться к размеренной жизни в своем имении, но на него обрушилось еще более тяжелое испытание – длительное молчание Александра, невозможность с ним объясниться по поводу той политики, которую Лагарп остро критиковал, что было чревато их полным разрывом. Но, к счастью, это непонимание было преодолено, а сам Александр I, пройдя через тяжелейшие военные невзгоды и поражения, предстал, наконец, перед Европой ее освободителем, в чем Лагарп усматривал, конечно же, и собственную заслугу.

Глава 7 Воссоединение и прощание с Александром I (1814–1815)

В тот момент, когда Лагарп получил новое письмо Александра I (от 3 января 1814 года), русские войска уже вступили на территорию Франции. С каждым днем их продвижения к Парижу ученик оказывался все ближе к учителю; их новая встреча представлялась неминуемой.

Но Лагарп не собирался пассивно ее ждать. Он решил отправиться навстречу своему царственному другу, в штаб русской армии. Французские власти на удивление легко выдали швейцарцу выездные паспорта – очевидно, Наполеон в кризисной ситуации хватался за любую соломинку и мог думать (как и десятилетием раньше), что пребывание Лагарпа подле Александра поможет достижению компромисса между Россией и Францией. Но и настроение, и цели царского наставника были совершенно иными.

Торжество учителя

Лагарп выехал из Парижа 19 января, а через несколько дней прибыл на австрийские аванпосты близ Дижона, откуда его проводили в штаб-квартиру в Лангр. 25 января об этом узнал Александр I, откликнувшийся запиской: «Не нахожу слов, чтобы изъяснить, какое счастье испытываю при мысли, что скоро обнять Вас смогу и высказать на словах благодарность за все, чем Вам обязан; во все тягостные минуты поддерживала меня и мужество мое укрепляла мысль, что не должен я оказаться недостойным Ваших попечений». В тот день вечером у императора было слишком много военных докладов, поэтому Александр назначал встречу на следующее утро: «Тогда будем иметь три-четыре часа свободных, чтобы говорить спокойно»[365].