Лагарп. Швейцарец, воспитавший царя

Меттерних же заявлял в политических кругах, что у него имеются неопровержимые доказательства связи между Лагарпом и тайными итальянскими обществами, и что во время путешествия по Италии с великим князем Михаилом Лагарп навещал карбонариев и даже председательствовал на их собрании в Болонье. О желании австрийского министра жаловаться Александру I на поведение Лагарпа в Италии сообщала в упомянутом письме и графиня Нессельроде. В пользу того, что такой донос действительно имел место, свидетельствует и сам царский наставник: «Уже в 1819 году, по возвращении из Италии, узнал я из весьма надежных источников, что обвиняют меня в сношениях с карбонариями, чьи собрания я якобы во время путешествия посещал, и проч. Обвинение столь нелепое, что не стал я на него обращать внимание. Меж тем сегодня есть у меня основания полагать, что было оно не только выдвинуто, но и принято на веру»[444].

В лозаннском архиве Лагарпа сохранилась записка одного из его друзей от 9 августа 1821 года с добытыми тем сведениями из секретной дипломатической переписки. В ней говорилось об общем предубеждении Австрии относительно того, что «Италия кишит русскими агентами», которое лишь усилилось в 1819 году вследствие путешествия великого князя Михаила Павловича и дошло до такой степени, что император Франц в собственноручном письме предупредил Александра I о недопустимой деятельности его посланников. Среди обвинений упоминался Лагарп, который якобы «председательствовал на собраниях карбонариев в Болонье и в Риме», одев при этом на голову красный колпак. Австрийский император требовал официально наказать Лагарпа (впрочем, основной мишенью его обвинений все же служил граф Каподистрия и проводимая тем политика)[445].

На обороте данной записки с секретными сведениями Лагарп написал: «Я эти ухищрения и клеветы презрел». Но в каком виде эта история действительно была воспринята Александром I и как повлияла на их дальнейшие отношения? Вопрос остается открытым. Можно лишь констатировать, что обмен письмами и подарками в 1818–1819 годах был последним (и лишь видимым) свидетельством близости отношений учителя и его бывшего ученика, за которым наступило их окончательное охлаждение. Впрочем, тогда этому способствовало целое множество причин.

Последние письма к Александру

Сообщая о выполненной воспитательной миссии в письме к другу, Лагарп не скрывал своего удовлетворения и радости: «Наконец, я снова вернусь в мой маленький садик, вполне довольный, что не придется мне больше изображать из себя большого синьора, а все чувства мои и привязанности целиком отдавать буду в кругу семьи тем, которых я люблю»[446].

Однако, вернувшись на родину, Лагарп вовсе не отказался от общественной деятельности – даже напротив, был весьма активен. До 1828 года он продолжал заседать в Большом совете кантона Во, где часто критиковал власти, подробно разбирал представленные законы, противостоял реакционерам[447]. Под псевдонимом Пертинакс он опубликовал многочисленные статьи об образовании, избирательной и судебной системе (в последней выступая за введение суда присяжных).