Лагарп. Швейцарец, воспитавший царя

В этой ситуации политического напряжения в Италии взоры многих ее деятелей обращались в сторону России в надежде, что влияние последней станет здесь естественным противовесом реакционной политике Австрии. И Россия, казалось, оправдывала эти надежды. Статс-секретарь граф И.А. Каподистрия уделял большое внимание итальянским делам. При его поддержке посты русских посланников в ключевых политических центрах Италии, Турине и Риме, занимали князь Петр Борисович Козловский и уже упоминавшийся А.Я. Италинский, известные своими либеральными взглядами. И это оказалось особенно важным после Варшавской речи Александра I, которая получила широкий резонанс, а Козловский и Италинский (судя по тайным дипломатическим донесениям других держав) в разговорах с итальянскими либералами всячески восхваляли «свободомыслие царя, давшего бедной Польше конституцию»[442].

На этом фоне во второй половине 1818 года стали распространяться слухи о том, что после Аахенского конгресса Италию посетит сам Александр I. И хотя в результате туда отправился лишь брат российского императора, Венский двор счел нужным одновременно организовать в качестве «противовеса» поездку в Италию австрийского императора Франца I в сопровождении князя К. фон Меттерниха. Таким образом обе поездки становились своего рода конкурирующими демонстрациями влияния двух держав, России и Австрии, на Италию.

При этом характерно, что и князь Козловский, и Италинский были хорошими знакомыми Лагарпа (последний вообще принял его вместе с великим князем Михаилом у себя дома в Риме). Кроме них наши путешественники встречали на своем пути большое количество русских, в которых иностранные дипломаты видели «агентов влияния», посланных Каподистрией. Здесь же весной 1819 года находился и сам статс-секретарь, который взял отпуск «для поправки здоровья» (правда, о встречах с ним в Италии Лагарп не упоминает). Действительно ли, как предполагал Австрийский двор, эти русские «агенты» были связаны с карбонариями? И, соответственно, общение этих людей с Лагарпом и его высокородным спутником не создавало ли «опасную связь», по которой карбонарии получали доступ к персоне российского императора? По крайней мере, так это могло восприниматься. Например, услуги в связи с отправкой в Россию вышеупомянутой этрусской вазы Лагарпу и великому князю Михаилу оказывал русский консул граф Георгий Дмитриевич Мочениго, а он, согласно австрийским донесениям, «заигрывал с тайными обществами в Неаполе», причем, вероятно, согласно инструкциям от Каподистрии.

Наконец, и сам Лагарп был достаточно активным и известным спутником брата российского императора, чтобы усилить политические трактовки этой поездки. У Лагарпа существовали давние приятельские контакты с представителями итальянской политической элиты (например, упомянутым выше графом Дзурло). Швейцарец мог возобновить их и во время своего недавнего визита в Северную Италию в августе 1817 года. И, конечно, царский наставник во время поездки с Михаилом Павловичем не мог отказать себе в возможности вести либеральную пропаганду и освещать с этой точки зрения взгляды и намерения Александра I. Вот что тогда сообщала супруга графа К.В. Нессельроде в письме к мужу: «Ты должен знать, что во время своего путешествия по Италии Лагарп вел себя, по обыкновению, как смутьян, и проповедовал в провинциях, подвластных Австрии, независимость; он даже назвал (а скорее осквернил) покровителем этой независимости императора»[443].

Пик неявного противостояния Лагарпа с Австрийским двором, несомненно, наступил в конце марта – начале апреля 1819 года в Риме, где после возвращения из Неаполя швейцарец находился одновременно с императором Францем I и Меттернихом. Именно там им всем стало известно, что студент Йенского университета Карл Занд убил немецкого писателя и публициста Августа фон Коцебу, в котором видели одного из идеологов Священного союза. Лагарп мог тогда наблюдать «европейскую реакцию» в действии: Меттерних немедленно решил воспользоваться этим событием для масштабных репрессий против общественного движения, обвиняя его в подготовке революции, и эти планы обсуждались в римских салонах на глазах Лагарпа.