Лагарп. Швейцарец, воспитавший царя

Проведение в жизнь таких мер требовало укрепления исполнительной власти, что естественным образом приводит Лагарпа к мысли о «диктатуре». Собственно, ее уже напоминало долгое (два с половиной месяца, до 4 сентября 1799 года) председательство Лагарпа в Директории. Но, как подчеркивают современные историки, понятие «диктатуры» воспитанный на античных авторах, Плутархе и Таците, Лагарп понимал именно в римском смысле[259]. «Временная диктатура казалась мне необходимостью, но, искренний друг свободы, я хотел, чтобы законодательный декрет, который бы одобрил эти чрезвычайные полномочия, тщательно определил их, установив пределы и объявив наказание, которое будет вынесено Директории, если она преступит свои новые полномочия или продлит их хотя бы на минуту дольше установленного срока»[260]. Действительно, с согласия законодательных палат Директории был передан ряд полицейских полномочий: так, ее приказа было достаточно для ареста и помещения под стражу (что использовалось для взятия в заложники членов бывших правящих семейств в кантонах, которых подозревали в сговоре с врагом). Но Лагарп размышлял и о более глубокой централизации исполнительной власти, к чему его явно подтолкнул произошедший во Франции переворот 18 брюмера (9 ноября 1799 года), препринятый вернувшимся в Париж Наполеоном Бонапартом.

Пока Наполеон находился в Египте, военные действия в Европе летом и осенью 1799 года шли с переменным успехом. С одной стороны, к концу августа 1799 года армия генерал-фельдмаршала графа Александра Васильевича Суворова-Рымникского очистила от французских войск Северную Италию, после чего ему было предложено соединиться с Римским-Корсаковым возле Цюриха с тем, чтобы далее обе армии вместе развивали наступление на территорию Франции. Кратчайший путь к соединению лежал через Сен-Готард. 21 сентября русская армия выступила из Беллинцоны в сторону альпийского хребта; так начался знаменитый Швейцарский поход Суворова. Замечательно, что при его армии находился бывший ученик Лагарпа, 20-летний великий князь Константин Павлович, для которого это был первый опыт участия в боевых действиях. Некогда юный Константин, обижаясь на Лагарпа, обещал прийти за ним в Швейцарию во главе армии – и вот, удивительным образом, данное им обещание начало воплощаться в жизнь!

С другой стороны, генерал Массена очень вовремя, 25–26 сентября, разбил под Цюрихом армию Римского-Корсакова, вынужденную отступить с территории Гельветической республики за Рейн, и это лишило смысла поход Суворова (о чем тот еще не мог знать). Правое крыло французской армии под командованием дивизионного генерала Клода Лекурба столь же вовремя вытеснило австрийцев из Центральной Швейцарии и взяло под контроль Сен-Готард, перегородив Суворову путь. Тому, правда, после тяжелых боев удалось пройти через перевал, долину Урсерн и Чертов мост, чтобы вдоль Ройса спуститься к Альтдорфу (столице кантона Ури и «мифа о Телле»). Но затем в Муотатале Суворов узнал о поражении Римского-Корсакова и принял решение не идти дальше к Цюриху, где находились заведомо превосходящие его силы противника, а пробиваться через Гларнские Альпы в долину Рейна.

Ни для кого в Гельветической республике не было секретом, что Лагарп воспитывал и Александра – нынешнего наследника российского трона, и его брата, который сейчас вместе с Суворовым с оружием в руках вступил на швейцарскую землю. Не раз Лагарп слышал за спиной упреки в том, что он «служит интересам России», да и к тому же получает от царя пенсию, которая до избрания членом Директории действительно оставалась единственным источником его доходов. Даже в мае 1798 года, то есть в разгар революции, Лагарп умудрился-таки отправить Александру письмо с просьбой обеспечить ему очередную годовую выплату! Правда, с момента избрания в Директорию, чтобы не навлекать на себя новых подозрений, Лагарп прекратил всякие сношения с Россией (в том числе столь дорогую для него переписку с учеником). Но в то же время он продолжал чувствовать себя связанным с этой страной и ее правителями, которые были для него вовсе не чужими людьми.

Узнав о наступлении корпуса Римского-Корсакова, в июле 1799 года Лагарп воспользовался первым же удобным случаем (перехваченным пакетом с дипломатической почтой на имя императора), чтобы передать Павлу I письмо, где с политической точки зрения доказывал пользу для России сохранить независимую и целостную Швейцарию, а с чисто человеческой стороны задавал вопрос, который не мог не задеть Павла, радушно принятого в Альпах в 1782 году: «Когда проезжали Вы некогда по нашей стране, жители ее Вас приветствовали; с тех пор ничего они недостойного не совершили. Взываю я, Государь, к Вашей вере и не боюсь у Вас спросить, отчего приказывает Ваше Императорское Величество своим воинам сию гостеприимную землю разорять?»[261]