Лагерь

«Некоторые души, низвергнутые в Чистилище, маются там столетиями, вымаливая прощение и искупляя грехи свои. И лишь очистив душу от злодеяний, душа может вознестись к Отцу и изведать сладость пребывания в Раю».

Напротив Олеся поставила уйму вопросительных знаков и написала «уточнить у Магды». Настя пролистала книжицу, и, не обнаружив больше никаких пометок, обратилась к обложке. Андрей Лоскин. «Таинства загробного бытия». На мрачной обложке с раскатами молний, идеально подходящей для книги такого жанра, было отпечатано упитанное лицо дядьки в черной рамочке, как памятник науке, почившей где-то в районе первых страниц.

Теперь понятно, о каком чтиве говорил отец, критикуя религию.

Настя отложила «Таинства загробного мира» и снова пошла в ванную, будто Олеся могла появиться там по мановению волшебной палочки. В ванной поселился слабый запах сырой земли и луж, навевающий хандру. Пред взором проплыли удручающие пейзажи слякотной осени, гниющей коричневой листвы, свернувшейся в компостных кучах, нудной измороси и черных зонтов, странствующих под затянутым небом. Сырой запах сквозил из всех щелей ванной комнаты и пропадал в предбаннике, куда Настя подалась, продрогнув до костей. В предбаннике стоял шкаф для общих нужд. Обычно эти шкафы простаивали без надобности, покрываясь слоями пыли. Между тем Жанна по житейской хитрости припасла там то, что велели сдать в камеру хранения в первый день: драгоценности, документы и большие денежные суммы. Забаррикадировав сейф табуретками, Жанна с облегчением вздохнула и запретила девочкам приближаться к шкафу. Настя с ужасом обнаружила, что скоро спокойствие Жанны и окружающих как рукой снимет, потому что дверца шкафчика была приоткрыта, а стулья — отодвинуты.

Озадаченная, зачем Олесе расхищать запасы подруги, Настя бесшумно выскочила из комнаты.

Олеся и Жанна секретничали, сидя на диванчике в глубине коридора и пугливо поглядывая на лестницу через узкий проем в витражном стекле: не идет ли кто? Пункт первый: За несоблюдение Настоящих правил администрацией постановлено привлечение нарушителей к ответственности, постановляемой директором оздоровительно-образовательного учреждения (исполняющим обязанности директора) или заместителем директора по воспитательной части. Попасться в лапы заместителя директора, Натальи Петровны или же попросту Грымзы, никому не хотелось. Чтобы не спугнуть нарушительниц, Настя окликнула шепотом:

— Олеся, куда ты сбежала?

— Тьфу ты! — подорвалась Жанна. — Сейчас весь этаж разбудишь, а влетит нам!

— Начнем с того, что ваши постели стоят пустые, — прошептала Настя.

— Надо было переезжать, чтобы не мучить свою душеньку заботами о нас с Олесей, — вызверилась Жанна.

Олеся молча посмотрела на Настю. Лицо каменное и непроницаемое, но веки красные и опухшие, как после плача, и в руках скомканная салфетка.

— Куда ты исчезла? — переспросила Настя, втискиваясь между боковушкой дивана и Олесей. От ее халата пахло мятой и шампунем. Жанна ответила за подругу:

— Она не обязана перед тобой отчитываться.

— Тогда я не обязана отчитываться за раскуроченный шкаф в нашей спальне, — парировала Настя. Жанна подпрыгнула, как на пружине:

— Что-то пропало?

— Это я, — глухо сказала Олеся. — Искала парацетамол и перевернула вещи вверх дном.

Вопреки толковому объяснению, Жанна схватилась за голову и помертвевшими губами просипела:

— Вот зараза! Там же мои деньги! Там бешеная куча денег!

Быстрее молнии, Жанна подлетела к приоткрытой двери номера и хлопнула ею о косяк, что есть мочи. Олеся непроизвольно дернулась. Она подняла испещренные воспаленными прожилками глаза и попросила:

— Не говори Алеше, что я сбежала из больничной палаты.

— Разве в изоляторе не дают парацетамол? — не поверила Настя.

— Дело не в таблетках, в лечебнице тоскливо, а плохое настроение не способствует выздоровлению.

Настя покосилась на красные, припухшие веки и, проглотив комментарии, признала:

— Лекарство бы не помешало. Извини за прямоту, но твои разглагольствования на счет поговорки испугали меня до чертиков. Даже показалось, что ты готова ударить, если я не избавлюсь от…этого. Хорошо, что сегодня Лешина смена — его точно не уболтать.

— Фотография у Алеши? — Олеся выпрямилась и нервно порвала салфетку. — Матвей передавал тебе телефон перед сном, я видела.

— Нет-нет, Матвей передал мне Лешин, а мой сейчас у мальчиков.

Краски сползли с лица. Обескровленные губы слились с мраморной кожей, а на висках растеклась бледная синева.

— Отведи в изолятор, — вдруг резко, не ставя ультиматумов, потребовала Олеся.

— Что-то случилось?

— Боюсь, из-за жара события перемешались. Обычный болезненный морок. Лихорадка. — Олеся приложила ко лбу обратную сторону ладони и швырком отдернула. — Кипяток. Мысли вразброд. И память ни к черту.

— Ладно-ладно, — испугалась Настя. — Отведу, конечно. Тебе нужно собирать вещи? Книги там…

Настя не знала, почему первым образом упомнила именно книги. Так, предложила первую ассоциацию, воспроизведенную памятью, и тут же горько пожалела об опрометчивом совете. Олеся воинственно сощурилась.

— Ты раскрывала «Таинства»?