Лагерь

— Люди могут фантазировать всегда, — пояснила мама. — Но сокровенные мечты рождаются в наш день рождения. Из миллиарда других желаний мы выбираем только одно, самое главное. Заветное. Оно обязательно сбывается. То, что идет от чистого сердца не может не сбыться. Вот я, например…Когда я была такой же маленькой девочкой, как ты, я загадала получить на День Рождения собаку.

— Собаку? — зачарованно переспросила Настя.

— Собаку, — кивнула мама. — Когда я выросла, у нас появился любимый мопсик Чапа.

Настя восторженно ахнула.

— Ты волшебница?!

— Каждый человек — волшебник, — обняв дочь, сказала мама. — Только не каждый знает об этом.

Олеся свято верила в магию, но почему-то отказывалась верить в то, что сама может вершить волшебство. Когда Настя вынесла кремовый торт, украшенный розочками и цифрой 17, Олеся лишь натянуто улыбнулась и отстранилась от игривого огонька между единицей и семеркой.

— А задуть? — спохватилась Жанна. — Ты что-нибудь загадала?

— Нельзя произносить желание вслух, — всполошился Леша. Сегодня, несмотря на опрометчивое обещание и придирки Жанны, Леша нашел удобный повод для времяпрепровождения с Олесей. Из изолятора Олеся вернулась заплаканная. Она грохнула больничной сумкой о пол и сказала:

— Ничего не загадала. Спасибо за радушие, но я весьма неважно себя чувствую.

Улыбки сползли с лиц. Леша искоса глянул на ребят, недвусмысленно намекая «лучше нам ретироваться». Мальчики заискивающе поулыбались, скомканно пожелали счастья-здоровья и, расшаркавшись, ушли. Олеся легла на кровать. Шарики потихоньку разбредались ко комнате. Падали под стол, на макушку шкафа… Красный шарик со смайликом прилетел в ноги к Олесе. Она долго и вдумчиво изучала беззаботную рожицу, а затем погрузилась в «Таинства загробного бытия»

— Приберитесь здесь, — сказала Олеся чуть погодя. Топая как слон, Жанна пошла в ванную, намочила тряпку, размазала конфетти по ковру и, взглянув на безучастную Олесю, сорвала свой клоунский колпак в ярко-голубой горошек. Острый наконечник глухо ударился о мусорное ведро. Олеся перелистнула страницу и, заложив пальцем книгу, подняла глаза.

— А шарики?

— Шарики выглядят мило и празднично, но, если тебе не нравится, я не буду тратить свои деньги, чтобы порадовать тебя на следующий день рождения.

— Следующий? — воскликнула Олеся с глубочайшим изумлением, будто сомневалась в наступлении своего совершеннолетия.

Жанна, как водится, трактовала посыл реплики неверно и оскорбилась:

— Ты против моего присутствия на восемнадцатилетии?

— Как и прежде. Человек неисправим, если вникает в суть с удобной ему выгодой.

— А ты исправима? Вспомни, когда в последний раз думала о ком-то, кроме себя?

Олеся холодно усмехнулась и возвратилась к чтиву:

— Напомнить?

— Хватит прикрываться прошлым! — разгневалась Жанна. — Мы боролись втроем, поэтому не надо корчить из себя героиню и страдалицу.

— Упаси Господь отбирать роль, с которой ты великолепно справляешься сама, — ровно сказала Олеся. Жанна внезапно посерела и пробормотала:

— То есть?

— Дурак приспособится к обстоятельствам, а умный приспособит их под себя, — Олеся доносила до людей комплименты в весьма странной манере. Так, что после них любой непременно ощущал себя идиотом. Жанна не любила, когда ее свободу оскверняли штампами. Рывком скрутив тряпку, переливающуюся на солнце всеми цветами радуги, Жанна насухо растерла пеструю россыпь. Откуда ни возьмись, на небо набежала тучка, и комната покрылась унылым, сероватым налетом. Потускнели разноцветные кругляшки. Они отдавали грязным отблеском, как лоснящиеся брюшки мух и цепко сидели в жестких волокнах.

— Словишь меня на том, что я сыграла на Лешиной ситуации, чтобы бежать из дома? — Жанна променяла ветошь на веник и принялась расшвыривать мусор соломенной паклей. Голос раскалялся. — Тогда задумайся на минуточку, благодаря кому ты здесь. Мы могли уехать вдвоем и оставить тебя в Екатеринбурге. Ты постоянно ноешь, ах-ах, как тяжело жить, когда вокруг несправедливость. Да, несправедливость. Пора привыкать, никто не станет плясать под твою траурную дудку.

— Я не хочу привыкать к равнодушию, — сказала Олеся, не отрываясь от чтения. Жанна скривила глумливую мину:

— Ой, кто бы говорил. Равнодушие ее бесит! На свете нет никого, кого бы ты искренне любила. Да у тебя даже парня никогда не было.

Олеся вскинула взгляд. В нем были насмешка и удивление, смешанные с жалостью. Ни йоты презрения за откровенный плевок, который по мнению Жанны должен был приструнить бездушие Олеси. Та всего-то приподняла черные брови и меланхолично спросила:

— Разве любовь за выгоду считается искренней?

— Кто ты такая, чтобы судить меня, побирушка? — выпалила Жанна. — Твои родители даже обучение оплатить нормально не могут! Они деньги у моих вымогали, чтобы спровадить тебя за тысячу километров! — захлебываясь злостью, Жанна вырвала из Олесиных рук «Таинства» и запустила в помойку, к подгнивающим яблочным огрызкам и конфетным обёрткам, испачканным потекшим шоколадом.

— Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю!