Лагерь

Олеся прижалась к стене и, охватив толстую подушку, уткнулась в нее подбородком.

— Надо было дать им сумму на оплату лечения в дурдоме, — неслась на коне ненависти Жанна. — Твоя напускная депрессия всем поперек горла! Даже Леше! Думаешь, я не вижу, как ты печешься о моем парне? Думаешь, я не знаю, зачем ты ему помогаешь? Да потому что он единственный, кто будет стоять на цирлах и мести хвостиком, пока ты изображаешь болезнь. Не хочешь жить в равнодушии? Тогда избавь нас, плохих и черствых, от своего присутствия.

Двигаясь, как большая пластилиновая кукла, Олеся плавно встала и почти бесшумно пересела на Настину кровать. Настя остолбенело смотрела на веник, разогнавший мерцающую пыль. На веник и кремовые розочки. Она отчего-то вспомнила, как бабушка приготовила заварной торт на поминки деда, а отец вывернул кремовую глыбу в отходы. Настя не хотела повторять поступки отца и безропотно держала торт. Мерный огонек покачнулся. Слабый дымок курился над крохотным фитильком, растущим из озера восковой лавы. Олеся нагнулась к подтаявшей свечке и наконец, задула.

Из-за двери, ведущей в предбанник, требовательно постучали.

— Устроили проходной двор, — сцепив зубы, пробубнела Жанна. — Ну, заходите, потопчите, я тут за обслугу корячусь!

Продолжая бухтеть, Жанна рванула дверь и притихла. На пороге стояла девушка, ровесница на вид. Она могла бы считаться настоящей русской красавицей: под плавными смоляными бровями застыли линялые кукольные глаза с длинными кукольными ресницами. Обиженные губы, высокие точеные скулы и детский вздернутый носик с мягкими крыльями. Ожившая мечта коллекционера. Трафарет человека. Она бы могла считаться настоящей красавицей.

Но жадные длинные пальцы цепко вонзались костистыми пиками в сухое мясо, обтянутое бледной мастикой, увитое ветвями набухших вен, отравленное неизвестным науке иссушающим ядом.

Детская невинность капризных губ, так ладно гармонирующая с магнетизмом наивных глаз Аленушки, никак не лепилась к тщедушной шее, окольцованной отметинами всех мастей синего.

— Добрый день, — произнесла гостья бескровными капризными губами. Неожиданно низко и хрипло. Вот-вот сорвется на кашель. Приветствие принесло ровно столько веселья, сколько радости принесла ядерная бомба в Хиросиму. Жанна порядком струхнула. Сделав два шага назад, она напоролась на прикроватную деревяшку и плюхнулась рядом с Олесей.

— Кто это? — полушепотом, чтобы не смущать постороннюю, спросила Настя. Странная посетительница вдруг кивнула. Настя не поняла, кому адресовался знак. Было сложно уловить, куда в точности смотрит гостья. Ее холодный взгляд блуждал поверх Насти, изучающей уродливую эстетику чудаковатых туфель и пыльных рюшей викторианского платья. Это что, Олесино? Или похожее?

— Эй! Куда ты собираешься?!

Настя вздрогнула от окрика Жанны и посмотрела в дверной проем. Там было пусто. Олеся вышла в предбанник, Жанна и Настя гуськом потянулись за ней.

— Куда она испарилась? — недоуменно спросила Настя, оглядывая пять метров пространства, занятого шкафом с приставленной табуреткой и обувным поддоном. Олеся, скидывая бесчисленные туфли Жанны, пыталась достать свои босоножки. Сменив комнатные тапки, Олеся плечом отодвинула Жанну и скрылась в комнате.

— Что ты за человек? — занудила Жанна и вошла вслед. Настя присоединилась к девочкам. Олеся бережно вытирала Таинства загробного бытия и с нарочитым спокойствием слушала, как надрывается Жанна: — Сделай хотя бы видимость, что тебе нравится! И вообще, дареному коню в зубы не смотрят. Я шарики два часа надувала, чуть в хомяка не превратилась…

— Если хочешь сделать действительно нужный подарок, — ответила Олеся, — извини меня и выбрось плохие воспоминания.

— Как это — выбрось? Куда выбрось? — забеспокоилась Жанна. Она преградила подруге обратный путь, но Олеся проворно увернулась от помехи. Жанна пошла по пятам. — Не гони лошадей, ты же не думаешь, что я это всерьез? — произнесла она опасливо, наблюдая, как Олеся срывает с вешалки плащ. Пригрев подмышкой любимую книгу, Олеся сделала шаг к Насте, но Жанна загородила проход телом.

— Не уходи, — потребовала она. Олеся вздохнула и облокотилась на дверной косяк.

— Всё в порядке, — отрывисто сказала она. — Благодарю за подарок, Жанна. Правда — это бесценный презент, прости, что моя правда неудобная. Прости, Жанна.

Отстранив Жанну, Олеся протиснулась к Насте и крепко обняла за шею.

— Ты достойна большего и лучшего. Жаль, что судьба свела нас слишком поздно и разводит слишком рано. Ты имеешь полное право именоваться человеком.

На этой озадачивающей ноте, Олеся слегка поклонилась Насте и, игнорируя дрожащую от обиды Жанну, покинула номер. Вязкая тишина поглотила звуки, доносящиеся из-за стены. Катя и Кристина перебрасывались нелюбезностями и стучали чем-то по полу. Наверняка, шваброй, подумалось Насте. Выясняют, чья очередь убирать в комнате.