Лагерь

– Конечно. – Он смотрит на меня прищуренными глазами, и я не понимаю, что это может означать.

– Готов держать пари, что ты – прекрасный танцор, – льстит Брэд Джорджу.

– Я хорошо владею своим телом, – хлопает ресницами Джордж, а потом хмурится: – Но это не одно и то же. Я умудрился кое в чем напортачить.

– Эй, выбрось это из головы, – прошу его я. – Что сделано, то сделано. И ты же сам сказал, что пел просто обалденно. Марк прекрасно знает, на что ты способен.

– Ага. Спасибо тебе, дорогой. Мне уже гораздо лучше.

– А как ты? – обращаюсь я к Эшли.

– У них появились новые осветительные приборы. Марк показал всем схемы, и в этом году они смотрятся прикольно. Есть надежда, что я опять стану главным осветителем. Поживем – увидим.

– Ты всегда офигенно ставишь свет, – заверяет ее Паз.

Эшли поворачивается ко мне, так что Паз больше не видит ее лица, и таращит на меня глаза. Я улыбаюсь и киваю. Она опасливо хмурится.

– Ну, как я понимаю, вы, ребята, старые друзья. И ты, Дал, не похож на новичка, – выдает вдруг Хадсон.

Все на мгновение замолкают.

– А. Ну… – тяну я. Мой мозг стремительно отметает одну ложь за другой, и я пытаюсь придумать подходящий ответ, который отвлек бы его от подобных мыслей. Может, просто поцеловать его? В кино это срабатывает. Да и мне будет приятно.

– Да, это так, – опережает меня Джордж. – Мы общаемся онлайн. Я много чего рассказал ему о лагере.

– О! – восклицает Хадсон. – Так вы состоите в какой-то группе для «вышедших из шкафа»?

– Ага. – Я благодарен Джорджу за то, что он спасает положение. – Джордж действительно очень помог мне.

– Ну что ж, я рад этому. – Хадсон стукает кулаком по кулаку Джорджа. – Ты хороший наставник, чувак.

Джордж с подозрением смотрит на свой кулак, а потом похлопывает по нему, будто гладит мокрую собаку.

– Я вообще восхитителен, – говорит он.

Тут начинают передавать большие тарелки с едой, мы накладываем себе пасту с консервированным томатным соусом и тертым сыром и начинаем жадно поглощать ее. После испытания, которому я подвергся утром, я умираю с голоду. По мере того как едим, мы разбиваемся на пары – Брэд и Джордж флиртуют, причем Джорджу удается сохранять дистанцию между ними. Паз болтает с Эшли, которую, похоже, приводит в большое смятение то, что кому-то хочется это делать. А Хадсон разговаривает со мной. Большей частью о полосе препятствий, о том, как прыгать через шину – тут нужно главным образом следить за своими коленями, – и о яме: здесь тоже многое зависит от колен, и, кроме того, за веревку следует ухватиться раньше, чем ты думаешь, что это пора сделать. Я то и дело киваю и рассказываю о своих впечатлениях от полосы, и наши с Хадсоном бедра все время тесно соприкасаются, и он улыбается мне, а это – именно то, чего я так отчаянно хотел последние четыре года.

После обеда, поцеловав меня в щеку, Хадсон отправляется стрелять из лука, а я иду в домик ИР. Я улыбаюсь ему вслед и даже не пялюсь на его зад, а просто чувствую то место на лице, куда он меня поцеловал. Потом вспоминаю, как он целовал меня вчера вечером. Потом мечтаю о том, чтобы он поцеловал меня так еще раз.

– Дорогой, ты похож на оленя в свете фар, – ехидничает, проходя мимо меня, Джордж. Я иду за ним.

– Серьезно, – говорит Эшли, – ты получаешь все, что хочешь, вы практически уже бойфренды. Перестань так удивляться тому, что он с тобой. Ведь ты превратил себя в его идеал.

– Я всегда был его идеалом. Только теперь он заметил это, потому что утром я прошел полосу препятствий. Тот же Рэнди, новые увлечения.

– Ммм, – издает Эшли.

– Вам с Паз нужно поговорить, – обращаюсь я к ней, пока Джордж открывает скрипящую сетчатую дверь в домик ИР. – Паз хочет узнать тебя поближе, как ты и хотела, а ты боишься этого.

– Я говорила с ней, – закатывает глаза Эшли, когда мы садимся за круглый стол в центре домика. Он занимает почти весь домик, но вдоль стен стоят шкафчики со всякого рода необходимыми для занятий здесь вещами – блестками, цветной бумагой, тесьмой, картоном, помпонами, красками…. Куда ни посмотри, обязательно увидишь что-нибудь в этом роде.

– Итак… – настораживается Джордж, – ты говорила с ней. Что ты при этом чувствовала?

– Мы виделись всего два раза. Она ничего. Не знаю.

– О’кей, – поворачивается ко мне Джордж. – А теперь поведай нам о полосе препятствий. Дело закончилось тем, что ты залез Хадсону в штаны?

Я смеюсь:

– Нет, это было ужасно… но в то же время прикольно. Я действительно хорошо прошел по канату – такое у них новое препятствие, и Конни решила, что я справился. Вот только яма для арахисового масла мне не далась.

– О, бога ради, в лагере всего человек пять, которые могут преодолеть ее. Значит, твоя хитрость удалась? Хадсон поверил, что ты получил удовольствие?

– Да вроде, – улыбаюсь и пожимаю плечами я.

– Тебе это понравилось больше, чем участвовать в спектакле? – спрашивает Эшли.

– Нет. – Внезапно у меня становится тяжело на душе. – Но Хадсон обнял меня за талию и оставил руку на бедре.

– Метит территорию, – хмыкает Джордж. – Это неплохо.

– И он назвал меня малышом!

– Обычное обращение натуралов.