Лагерь

Все это делает нашу притворную ссору еще более смешной. Я знаю, он любит меня, и он знает, что я люблю его, так что, когда я на повышенных тонах заявлю, что его выбор красного порошкового напитка «отвратителен, и у него вкус леденца, растаявшего в чьих-то ботинках», это будет действительно нечто – то, как он повернется ко мне, нервничая по поводу исполнения своей роли, но испытывая счастье из-за того, что делает что-то вместе со мной – с бойфрендом, которого любит.

– Умоляю тебя, – говорит он. – У синего напитка ужасный вкус. К тому же он пачкает язык, и в результате ты выглядишь как труп.

– Хорошая импровизация, – шепчу я, и он улыбается мне.

– Неужели? Вот как мы это делаем? – спрашивает сидящий напротив нас Джордж.

– Лучше уж синий язык, чем красные губы, – кричу я во всю свою исполнительскую мощь. – Такое впечатление, что ты подцепил венерическую болячку. Красный цвет – цвет крови, а синий – цвет мира! Красный – ничтожный, мелкий гнев, синий – бездонное небо! Во все времена красный был цветом насилия, а синий – цветом флага героев! Синий напиток – лучший!

– Ха! – Хадсон встает и скидывает мой стакан на пол. Я впечатлен. Он прекрасно вошел в роль. – Синий? Синий – цвет тоски. Синий для тех, кто не может оценить красный!

– Красноязыкое чудище! – рычу я, встав на скамейку и тыкая в него пальцем. – Синий напиток лучше!

– Красный! – орет он, примостившись на скамейке рядом со мной и приблизив свое лицо к моему.

– Синий!

– Красный!

– Синий! – Я продолжаю вопить, а тем временем входит строевым шагом в столовую Паз, а позади нее идут Джимми и Чэрити. На всех на них комбинезоны, а на лицах – синяя косметика (у Джимми и Паз макияж напоминает боевую раскраску, а Чэрити скорее похожа на русалку, в образе которой фотографируется для Инстаграма). В руке у Чэрити синий флаг, она поднимает его, скандируя «Синий!» в унисон со мной, и глаза присутствующих становятся круглыми, и лишь несколько самых молодых ребят пребывают в замешательстве, а может, в беспокойстве. Затем со своим флагом выходят капитаны Красных – одеты они куда невыразительнее, – и мы с Хадсоном спрыгиваем со скамейки и присоединяемся к своим командам, при этом я стаскиваю с себя майку, специально надетую поверх комбинезона (Чэрити шьет БЫСТРО, она умудрилась пошить его за пару часов). Мне нравится это эффектное разоблачение.

Мы все маршируем на другой конец столовой, выкрикивая «синий!» и «красный!», наверное, немного дольше, чем нужно, прежде чем Джоан забирается на стол и громко объявляет:

– Цветовые войны! – примерно с тем пафосом, что необходим в данный момент. К счастью, Марк тоже здесь, и он вступает в игру – орет:

– Цветовые войны! – прыгая вверх-вниз и двигаясь при этом по кругу до тех пор, пока все тоже не начинают кричать, пусть даже кто-то и не слишком воодушевленно. Это мощный и мужественный шаг с его стороны, учитывая, как сильно он эти самые войны ненавидит.

Джоан поднимает руку, в столовой устанавливается тишина, и она сообщает, какой домик в какой команде, и ребятам приходится усесться кому с левой, кому с правой стороны стола, чтобы завершить ужин десертом – шоколадными пудингами с клубникой или с черникой соответственно. Конни обращается к нашей половине стола и рассказывает, какой домик в каких соревнованиях будет участвовать на стороне Синих.

– Что? – спрашивает меня Эшли, услышав, что нам отведена полоса препятствий.

– Поверь мне, – успокаиваю ее я. – Мы обязательно у них выиграем.

– Дорогой, ты что, головой ударился? На этот раз по-настоящему? – волнуется Джордж.

Я улыбаюсь:

– Говорю же вам: у меня есть план.

Они придвигаются ко мне, и я рассказываю им о том, что задумал.

– Ну, может, оно и сработает, – наконец признает Эшли. – Я хочу сказать… во всяком случае, мы удивим их.

– Я действительно считаю, что мы можем победить, – заверяю ее я.

– И Хадсон не будет против? – сомневается Джордж.

– Не-а. Это же всего лишь игра. Кроме того, он любит меня. – Я не могу больше держать это в себе.

Брови Джорджа взлетают вверх.

– Правда?

– Правда. Он так сказал, ну и вообще.

– Вау. – Глаза Эшли распахиваются. – Я поражена. Ты хитростью заставил его полюбить тебя.

Я смотрю на нее, не стараясь скрыть, как сильно ранили меня ее слова. Это была не хитрость. Это был план. И он оказался удачным. Хадсон любит меня. Не Дала, но меня, такого, какой я есть.

– Эшли, – хлопает ее по руке Джордж. – Не надо вредничать.

– Прошу прощения, это вырвалось у меня случайно.

– Это была не хитрость и не обман. Хадсон знает меня. – Однако в моих словах чувствуется некоторая фальшь. – То есть я собираюсь все рассказать ему. После цветовых войн. И он по-прежнему будет любить меня.

– Конечно, будет, дорогой, – кивает Джордж. – Ты согласна, Эшли?

– Надеюсь, – коротко произносит она.

Я хмурюсь. Нет нужды надеяться. Все будет хорошо. Ведь любовь никуда не исчезает, правильно я говорю? Унимаю внезапную дрожь в ногах и возвращаюсь к рассказу о том, как мы сможем победить в эстафете по полосе препятствий.