Лагерь и литература. Свидетельства о ГУЛАГе

Готовлюсь к солнечному затмению, пишет он, которое должно быть 19 июня. Заканчиваю большой теллурий для демонстрации на лекциях. Готовлю рисунки, чертежи, схемы. И снова мысль гложет, почему не для Эльчонка и твоих малышей. В некоторых местах, особенно при преобладании уголовных, мои лекции слушают внимательно, впитывают жадно. Это для меня практика популяризаторской работы. Я большей частью ориентируюсь на совершенно неподготовленного слушателя и практикуюсь излагать совершенно популярно иногда труднейшие вещи (R 119–120).

Опираясь на письма, Ролен прослеживает периодические протесты Вангенгейма против виновников его нынешнего положения, сопровождаемые нарастающим разочарованием из‑за предательства друзей (прославленный друг и коллега Шмидт явно отступился от него). Однако в каждом письме (тактически?) выражается неизменное доверие к партии и ее вождям (письма подвергались цензуре). Полное непонимание происходящего с ним – вот главная суть этих писем. Жалобы перемежаются наблюдениями, которые он ведет как метеоролог и переживает как эстет, например северного сияния с его зелеными переливами:

Вчера видел красивое зеленоватое полярное сияние, сперва в виде занавесей, волнующихся на небе, а потом в виде лучей и дуг. Само по себе красивое явление, но когда сообразишь, на какой оно высоте (вероятно было на 200 км от земли), и представишь себе, с какой гигантской скоростью перебрасываются лучи, то поражает могущество явления. <…> По-прежнему веду работу по общественной нагрузке, часто читаю лекции. В этом месяце марте прочитал уже около десяти, преимущественно о полярных сияниях. Удалось видеть полярные сияния уже не один раз, но особенно красочных не было. Большей частью видел дуги, но один раз удалось увидеть драпри из световых зеленых лучей, переливающихся по небу и оставляющих впечатление, будто драпри колышется от ветра (письмо от 22 марта 1936 года) (R 117–118).

Но все эти описания острова глазами Вангенгейма, соотносимые Роленом с собственными впечатлениями от увиденного воочию, служат лишь прелюдией к рассказу о самих событиях. Ролен несколько раз подчеркивает содержание последнего письма и дату его написания. О том, что произойдет дальше, уже нельзя рассказать ни в одном письме.