Лагерная учительница

— Что вы, дураки, по стольнику в месяц выбрасываете на квартиру. У Романа комната простаивает, законная. Переезжайте и живите!..

Роман был не против. При мыслях об Ире, о дочери родившейся иногда начинало сосать в груди. Нет, назад его не тянуло, с Надей жить проще и легче. Он мог не прийти ночевать, мог вернуться под утро, Надя неизменно встречала его радостно, без упреков. Скажет он, где был, выслушает — не скажет, не спросит. В августе она почувствовала, что станет матерью. Роман не догадывался, как тщательно она выбирала момент, чтобы сказать ему об этом. Кажется, все учла, выбрала, подготовила нежный час, шепнула. Он весел был, ласков и вдруг застыл, помрачнел, сказал:

— Не надо! Рано…

Больше об этом речи не было. Не знал он, скольких мук душевных и слез стоили ей его слова, не знал, что, когда он не ночует, не спит она эту ночь, терзается, что только не представляет, но чаще всего видит его у жены. Не знал он этого и не задумывался. О том, что Ире одной с двумя маленькими детьми трудно, думал. На алименты она, гордячка, не подала. Но он посылал ежемесячно деньги, и значительно больше, чем полагалось. Этим успокаивал совесть. Деньги у него появились, и большие деньги. Леонид Семенович стал бывать изредка в ресторане, не чаще одного раза в месяц, сидел недолго, но оставлял на чай помногу. Роман знал, что, значит, завтра ехать на дачу, идти в баньку. Частенько приходила мысль придушить Леонида Семеновича и сжечь вместе с банькой, но понимал — не сделать этого, слаб. Однажды перед банькой Роман проговорился, что собирает деньги на «жигуленок».

— Будет тебе «жигуленок», — уверенно сказал Леонид Семенович. Роман подумал, что он шутит. — Права есть?

— Нет.

— Поступай на курсы.

Палубин забыл об этом разговоре. Но Леонид Семенович через неделю позвонил, спросил:

— Поступил на курсы?

— Нет еще.

— Что же ты тянешь? Машина даром стоять будет… Приезжай, забирай…

«Жигуленок» пригнал Борис. Он был ошеломлен, когда узнал.

— Ты даешь! Год не проработал — и «Жигули». Везунчик! Я тебя выпестовал, и я тебе завидую. Я пять лет повертелся, пока бабки пошли. Может, и мне в официанты податься, — смеялся он.

Борис не знал, что Роман знаком с Леонидом Семеновичем, и Палубин имя это никогда не упоминал в разговорах с ним, хотя очень хотелось узнать: об этом ли Леониде Семеновиче говорил Борис хулиганам. Иногда Роман думал, что «жигуленок» появился у Бориса не без помощи Леонида Семеновича, но вспоминал непривлекательную внешность Бориса — большой нос, глаза навыкате, синие бритые щеки, черная курчавая голова, и сомневался в своих догадках. Борис часто появлялся у Палубина, ворчал: далеко ехать, времени сколько тратишь на дорогу. Он всегда что-нибудь хранил у Романа. Много вещей через его руки проходило. Побаивался держать в чужой квартире. Хозяева в любой момент заявиться могут, или участковый заподозрит. Потому и советовал перебираться в квартиру к Ире, туда, где был прописан. Роману хотелось переехать. Девочку свою мог бы увидеть. Ира рядом была бы. Мог бы помочь, если что понадобится. Вопрос этот они с Надей обсуждали. Наде, с одной стороны, хотелось, надеялась, Роман разведется, зарегистрируется с ней и пропишет в Москве. Когда разведется, лицевые счета разделить можно будет с Ирой, а там и поменять комнату, подальше от Иры. Но, с другой стороны, побаивалась: Ира все время рядом будет, увидит Роман дочь, вернется к жене. Поэтому продолжали снимать квартиру. Надя не работала. В ресторан она ездить перестала сразу после того, как к ней перебрался Роман. Это было первое его условие. Денег он ей давал много. Она вела хозяйство, ездила по магазинам, покупала билеты на концерты, Роман любил эстраду, в театре побывал раза два и перестал, скучно.

Жили бы они так долго, если бы однажды не явились хозяева квартиры и не попросили их подыскать другую. Через неделю сами сюда переедут. Роман позвонил Борису: нет ли у него на примете свободной квартиры?

— Есть, — ответил Борис и назвал адрес Иры. — Переезжайте и не морочьте себе голову. Будьте выше условностей. Ты такой же хозяин квартиры, как и Ира…

И Роман решился. Через неделю он и Надя стояли возле квартиры. Пока поднимались, Роман гадал, поменяла Ира замок или нет. Если поменяла, значит, он для нее чужой, а если нет… Замок был прежний. Остановились в нерешительности: звонить или своим ключом открывать? Зачем звонить, хозяин пришел! Достал ключи, открыл, пропустил вперед Надю, внес сумки. На шум из комнаты выскочила Ира, увидела, замерла в коридоре. Видимо, поняла, что не к ней вернулся. Выглянула Соня.

— Папа приехал! — закричала она и кинулась к нему, но Ира поймала ее, подняла на руки и понесла в комнату:

— Это не папа! Дядя!

— Нет, папа, папа! — кричала Соня и пыталась глянуть назад через плечо матери.

Ира скрылась в комнате. Слышно было, как она прикрикнула на дочь:

— Не кричи, Наташу разбудишь!