Лагерная учительница

Егоркин говорил Роману, что Ира назвала дочь Наташей. Ему это имя тоже нравилось. Соня жила у Егоркиных, когда Ира была в больнице. Роман хотел приехать, повидать Соню, но Иван не разрешил. «Нечего девочку травмировать, нет тебя и нет. Возвращайся и радуйся на Соню и на дочь сколько хочешь!»

Ира оставила девочку в комнате и снова вышла. Роман с Надей разделись, готовились идти в комнату.

— Здравствуйте, — громко сказала Ира.

— Привет, — нагло ответил Роман, поднимая сумку. — Познакомься… Надя, жена моя…

— Мы знакомы, — усмехнулась Ира. Больно резануло ее слово «жена». — Тогда она была женой Кости… Ты представил ее тогда мне как ресторанную проститутку. Теперь она твоя жена. Поздравляю!

— Спасибо! — улыбнулся Роман. Голос его дрогнул, и улыбка получилась неестественной. Не научился он еще владеть своим лицом. — Мы будем жить здесь… В моей комнате… — Он внес туда сумку. — Тут твои вещички, — добавил уже оттуда. — Мы их, с твоего позволения, вынесем…

II

— Галя, как же ты могла подписать?! — с осуждением и негодованием говорила Жанна Максимовна. — Мы тебе разрешили бесплатно жить на складе, вошли в твое положение… Мы хотели дать тебе квартиру к Новому году, а теперь не знаем: как быть? Будешь ли ты встречать Новый год в новой квартире, только от тебя зависит…

— Я считала, что квартиры дает РЖУ, и дает по очереди, — тихо проговорила Галя. Она сидела напротив начальницы в ее кабинете.

— Мы даем, мы! — повысила голос Жанна Максимовна. — И в этом ты скоро убедишься… Завтра будет у нас комиссия из РЖУ, по поводу письма… Всех вас вызовут, и ты скажешь, что факты в письме подтасованы, что письмо написала Сорокина и уговорила вас всех подписать. Сорокиной, видите ли, захотелось стать главным инженером! Деркач сковырнуть захотелось…

— Неправда! — прервала Галя.

— Как неправда? Она перед праздником при всех заявила, что хочет быть главным инженером. Ты сама это слышала!

— Она шутила…

— И дошутилась до письма… Может, письмо тоже шутка? Тогда так и сказать надо… Завтра все, что я тебе сказала, заявишь на комиссии. Поняла?

— Я не сделаю этого, Жанна Максимовна.

— Почему?

— Потому, что в письме написана правда…

— Может быть, правда и то, что Агнесса Федоровна предлагала тебе кофточку?

— И вы потом в рабочее время выпивали вместе с завсекцией универмага у тебя дома?

— Да.

— И ты пила?

— Да. Я делала глоток…

— Глоток или два — кто считал… Главное, что ты пила в рабочее время!

— Выходит, пила, — вздохнула Галя. — И не один раз… И перед праздником пила… в техническом кабинете… вместе с вами. Вы тогда были организатором коллективной пьянки. Пришли к нам и предложили… Мы отказать не могли, боялись обидеть начальника…

— Ах, Галина Васильевна, вон вы какая скользкая! Не ожидала я! От кого, от кого, а от вас не ожидала. Уроки Сорокиной даром не прошли, — Жанна Максимовна от неожиданности перешла на «вы», потом взяла прежний тон. — Завтра ты все скажешь, как я тебе советую! Нет — срочно выезжай со склада, и о квартире мечтать забудь! Сорокина по решению комиссии вылетит из жэка! Следующей будешь ты! Иди и подумай…

Егоркина поднялась и направилась к выходу.

— Кстати, — добавила ей вслед Жанна Максимовна, — все, кто подписал, скажут, что подписывали, не читая. Сорокина уговорила…

— Жанна Максимовна, не пойму, — повернулась Галя. — Что вы так за Деркач держитесь, инженер-то она никчемный?

— Иди, Егоркина! Иди и думай, не разочаровывай меня!

Галя знала, что Жанна Максимовна вызывала всех, кто подписал письмо, и обрабатывала. Возвращались все мрачные. Одна из техников с порога бросила хмуро:

— Дура я, что подписалась. Завтра больничный возьму… Ни черта у нас не получится. Раз Жанна решила ее отстоять — отстоит. Комиссия, наверное, профсоюзная будет, а у нее там все друзья…

— Писали мы начальнику, — сказала тревожно Валя Сорокина.

— Много дела до нас начальнику… Спихнул бумагу дальше, разберитесь и доложите. Доложат: сволочные техники склоку затеяли, вляпают всем по выговору, чтоб работали, а не сквалыжничали.

III

Галя вечером рассказала Ивану о разговоре с Жанной Максимовной, спросила: что делать?

— Никто не верит… Говорят, что комиссию создают для того, чтобы проучить нас. Скажешь против — Жанна обязательно выселит отсюда…

— А что ты предлагаешь?

— Не знаю… Так — боюсь, а эдак — стыдно!

— Ты как считаешь, в письме правда написана?

— Правда, еще не вся правда, добавлять и добавлять можно…

— Тогда и говори правду, только правду, не выдумывай, не оскорбляй Агнессу Федоровну. Знаешь факты, что она кого-то при тебе несправедливо обижала, унижала, — говори. Те факты, что с тобой связаны и что в письме указывали, повтори. Иные вспомнишь, добавь. Но никаких домыслов, слухов, никаких — говорят, никаких эмоций, спокойно, спокойно…

— А с чего начать?

— Скажи, что атмосфера за эти полгода сложилась такая, что работать стало невозможно. Напомни, что из-за этого жэк скатился с четвертого места в соревновании на пятнадцатое. И факты, факты, факты…