Лакедемонская полития

(1) Все мы знаем, что в Спарте полное послушание властям и законам. Но я думаю, что Ликург даже не предпринимал бы такого устройства, если бы предварительно не склонил к единомыслию высшее сословие города. (2) Доказательством этого для меня служит следующее обстоятельство. В других городах могущественные люди не желают даже, чтобы думали о них, что они боятся своих начальников, и считают это неблагородным признаком. В Спарте лучшие и высшие люди особенно покоряются начальникам и гордятся своей покорностью, и когда их зовут, они не идут медленно, а бегут, зная, что если они будут вполне повиноваться, то за ними последуют и другие. (3) Так и случилось, и они вместе с Ликургом дали силу надзору эфоров. Послушание они признали величайшим благом для города, для войска и для дома, полагая, что чем более силы будут иметь начальники, тем более они будут в состоянии внушить гражданам послушание. (4) Поэтому эфоры кого хотят, могут наказать и наказание немедленно привести в исполнение; они вправе даже начальников устранить от должности, посадить в тюрьму и решать вопросы о их жизни и смерти. Так как они имеют такую великую власть, то в противоположность другим городам они не предоставляют избранным в должность управлять целый год по своему усмотрению, но, подобно князьям[10] или предстоятелям в гимнастических соревнованиях, они, в случае, если заметят нарушение законов, виновных немедленно подвергают наказанию. (5) У Ликурга есть еще много других прекрасных средств для возбуждения граждан к повиновению законам. Сюда принадлежит, по моему мнению, и то, что он не прежде передал согражданам законы, пока с вельможами не отправился в Дельфы и спросил бога, будет ли для Спарты польза и слава от повиновения данным законам. И когда бог вещал — безусловная польза, тогда только он передал, выставив неповиновение богоутвержденным законам делом не только противозаконным, но и противобожественным.

Глава девятая Храбрость и презрение к смерти

(1) Также достойно удивления, что Ликург достиг того, что для граждан хорошая смерть предпочтительнее позорной жизни. Действительно, при внимательном наблюдении всякий найдет, что такие люди гораздо реже умирают, чем предпочитающие бежать от опасности. (2) Поистине, за мужеством следует более продолжительная жизнь, чем за трусостью, так как мужество не только удобнее и приятнее, но оно легче выполнимо и надежнее. Ясно и то, что добрая слава следует только за мужеством, потому что, можно сказать, все готовы идти за храбрыми. (3) Нельзя пропустить и того, как Ликург и этого достиг. Он для храбрых приготовил явное благополучие, а для трусов явное злополучие. (4) Во всех городах человек, оказавшийся трусом, только имя носит труса, и тем не менее одинаково с храбрыми участвует в собраниях, сидит с ними рядом и по желанию занимается гимнастическими упражнениями; но в Лакедемоне всякому гражданину стыдно сидеть за обедом рядом с трусом или бороться с трусом в палестре. (5) Часто, когда предстоятели распределяют играющих в мяч, трус остается без места; на праздничных хорах его удаляют в непочетные места; на улице он должен уступать с дороги, с места он должен вставать даже перед младшими. Кроме того, он должен дочерей воспитывать дома, так что вина в трусости переходит даже на них, и они остаются без мужей; дом свой он должен оставлять без жены, и за это он опять подвергается штрафу. Он не может выходить, намазавшись маслом, и подражать хорошим гражданам, в противном случае подвергается ударам от лучших граждан. (6) При таком бесчестии, наложенном на трусов, я нисколько не удивляюсь, что в Спарте скорее предпочитают смерть, чем такую бесчестную и позорную жизнь.

Глава десятая Добродетели старшего возраста