Лакей и я

Фрэнсис наблюдала, как Лукас сначала опустил поленья на пол, потом стал по одному класть в камин. Было в нем что-то необычное, он отличался от лакеев, которых ей доводилось видеть. И дело вовсе не в его внешности, хотя он весьма и весьма привлекателен. Может, тогда в осанке, манере поведения, некой чертовщинке в глазах, словно он знает что-то такое, что неведомо остальным, но не говорит. И еще ей очень нравилась его некая непочтительность… Да что там говорить — ей все в нем нравилось.

Прежде чем заняться камином, он снял ливрею и, оставшись в белой рубашке и зеленом жилете, присел на корточки. Фрэнсис смотрела как завороженная на его спину, движения рук и плеч.

Да что это с ней? У нее еще никогда не возникало столь неприличных мыслей о мужчине, тем более о мужчине, которого она совсем не знает. Она вообще не должна о нем думать!

И хотя Фрэнсис понимала, что ей лучше бы уйти, но не могла себя заставить. А когда мистер Лукас встал и обернулся, она едва успела отвести взгляд, чтобы он не заметил, как она на него глазеет. Нервно отвернувшись, она, конечно же, налетела на стол — как же иначе? — и, ахнув, рухнула на превосходно натертый, скользкий пол. Приземлившись на пятую точку и локти, девушка не сразу смогла вздохнуть.

Мистер Лукас оказался рядом с ней в тот же миг, помог подняться и встревоженно спросил:

— Вы не ушиблись, миледи?

Прошло несколько крайне неловких минут, прежде чем Фрэнсис сумела набрать в легкие достаточно воздуха и пискнуть:

— Н-нет… — Она прижала ладонь к горлу в надежде, что всего лишь слегка покраснела, а не стала похожей на свеклу. — Честно говоря, больше пострадала моя гордость.

Лакей улыбнулся: какие же у него прекрасные зубы! — а Фрэнсис, прикусив губу, отвела взгляд, а потом смущенно проговорила:

— Вы, наверное, считаете меня очень неуклюжей.

— Вовсе нет. — Убедившись, что ей больше ничто не угрожает, Лукас убрал руки. — Нужна ли вам еще моя помощь, миледи?

О боже! Ну почему она теряет способность и соображать, и говорить рядом с ним? Она медленно окинула его взглядом, словно пыталась запомнить, и с большим трудом выдавила:

— Нет-нет, спасибо. Просто… Просто я… — Фрэнсис понятия не имела, что именно пытается сказать, и с каждой секундой чувствовала себя все более неловко. — Я просто хотела поблагодарить вас за помощь и еще раз извиниться за свое поведение вчера за ужином.

Его губы дрогнули, он хотел было что-то сказать, но, видно, передумал.

Фрэнсис прищурилась.

— Что? Почему вы молчите?

— Ничего, миледи.

— Нет, скажите, прошу вас, — попросила девушка и тут же пожалела об этом: вдруг он решил промолчать, потому что считает ее глупой? Она не вынесет, если это действительно так. Что угодно, только не это.

— Мне не подобает вступать с вами в разговоры, миледи.

Лукас стоял без движения, в напряженной позе, и смотрел поверх ее головы — идеальный лакей в господском доме.

Хм. Очевидно, ей придется постараться, чтобы заставить его высказаться. Несомненно, он считает, что не должен с ней разговаривать, поскольку она леди, а он простолюдин, лакей.

— Вы недоумеваете, почему я сделала так, чтобы вы облили меня вином?

Мистер Лукас склонил голову к плечу и уклончиво ответил:

— У меня есть предположения на этот счет.

— Какие же? — насторожилась Фрэнсис.

Наконец он посмотрел ей в глаза, только поза его не изменилась — спина оставалась напряженной, неестественно прямой, руки за спиной, ноги слегка расставлены, словно он на палубе корабля.

— Мне показалось, вам не терпелось покинуть столовую.

Фрэнсис не смогла скрыть улыбку.

— Это было настолько очевидно?

Мистер Лукас кивнул.

— Похоже, вас не слишком устраивало общество сэра Реджинальда.

Фрэнсис расхохоталась. У нее еще никогда не было таких откровенных и неподобающих леди разговоров с прислугой, но по какой-то совершенно необъяснимой причине ей не казалось странным вот так запросто обсуждать с лакеем, почему ей не нравится жених, которого для нее выбрала мать.

— Полагаю, вы не считаете меня взбалмошной?

— С какой стати, миледи? — улыбнулся лакей.

Фрэнсис тяжело вздохнула.

— Сэр Реджинальд — для меня отличная партия, как считает моя мать. Мне полагается испытывать глубочайшую признательность за то, что он обратил внимание на такую серую мышь, как я, а не бегать от него.

Лукас опустил глаза, чтобы скрыть их выражение: разговор его больше не забавлял. Скорее, это было некое недоумение, возможно, сочувствие…

— Это, конечно, не мое дело, миледи, но мне не кажется, что выйти замуж за джентльмена с такой же, как ваше имя, фамилией, лучшее решение.

— Совершенно с вами согласна! — с радостью, оттого что нашла единомышленника, ответствовала Фрэнсис. — Только вот матушка не желает ничего слушать.

— Очень жаль, — заметил Лукас. — Представляетее, сколько это может породить проблем?