Лакомый кусочек

– Я и не знала, что в этих ущельях есть нечто подобное, – удивленно протянула она. Ей было странно видеть эту исполинскую воронку, выкопанную посреди города: воронка казалась бездонной. Белое дно ее тоже производило двойственное впечатление: оно не казалось твердым, а выглядело скорее полым, опасным, подернутым тонкой корочкой льда, и, если пройтись по нему, можно было бы провалиться.

– О, да тут масса чего интересного и полезного. Там вон где-то находится тюрьма.

Дункан присел на край обрыва, беспечно болтая ногами и, вынув сигарету из пачки, закурил. Постояв, она села рядом – с опаской, потому что здешняя почва не внушала ей доверия. Под ее весом мягкий грунт слегка продавился. Они молча смотрели в разверстую под их ногами гигантскую воронку.

– Интересно, который час, – подумала вслух Мэриен. И вслушалась в свои слова: ее голос утонул в бездонном пространстве.

Дункан не ответил. Он молча докурил сигарету, потом встал, прошелся по кромке обрыва туда, где грунт выровнялся и не росло ни единого растения, и лег в снег. Он так умиротворенно лежал на спине и глядел в небо, что Мэриен подошла к нему и прилегла рядом.

– Замерзнешь, – предупредил он и добавил: – Но если хочешь, лежи.

Она была на расстоянии вытянутой руки от него. Ей показалось неуместным лежать так близко от него именно здесь. Небо над ними было сплошь светло-серого цвета, чуть озаренное прячущимся где-то за тучами солнцем.

Дункан нарушил тишину:

– И почему же ты не можешь вернуться? В смысле, ты же собираешься замуж и так далее. Мне казалось, ты знаешь, что делаешь.

– Знаю, – печально ответила она. – Знала. Не знаю. – Ей не хотелось это обсуждать.

– Кто-то, конечно, скажет, что ты это себе вбила в голову.

– Это уж точно! – отрезала она с раздражением. Ну, не идиотка же она, в самом деле. – И как мне это оттуда выбить?

– Ну, тебе должно быть ясно, – произнес голос Дункана, – что я последний человек, у кого ты можешь просить совета. Мне говорят, что я живу в мире фантазий. Но во всяком случае, это в той или иной мере мои фантазии. Я их сам выбираю, и они мне, можно сказать, нравятся – иногда. Но вот тебя твои фантазии явно не радуют.

– Может, мне стоит обратиться к психиатру, – мрачно предположила Мэриен.

– О нет! Не надо! Они захотят что-нибудь подправить в твоей голове.

– Но я и хочу, чтобы меня подправили, только и всего. Не вижу смысла оставаться такой неуравновешенной.

Тут ей пришло в голову, что также нет смысла морить себя голодом до смерти. Чего ей хотелось, осознала она вдруг, так это безопасности. Она-то думала, что все эти месяцы движется к ней, но на самом деле никуда она не двигалась. И ничего не добилась. В данный момент ее единственным осязаемым достижением был Дункан. Только это и давало ей точку опоры.

Вдруг она ощутила острую необходимость удостовериться, что он рядом, что он не растворился в воздухе и не провалился под белый покров. Ей требовалось веское подтверждение.

– Как тебе было ночью? – спросила она. Он еще ни слова об этом не обмолвился.

– Было что? Ах, это…

Дункан молчал несколько минут. А она с волнением ждала, что же он скажет, словно надеялась услышать глас оракула. Но когда Дункан наконец открыл рот, он сказал:

– Мне нравится это место. Особенно сейчас, зимой, когда все вокруг близко к абсолютному нулю. Тут я ощущаю себя живым человеком. По сравнению с окружающим. Тропические острова мне не по вкусу, там слишком много живой органики и там я бы постоянно гадал, кто я – ходячее растение или гигантская амфибия. Но в снегу ты максимально приближен к небытию.

Мэриен была озадачена. При чем тут это?

– А ты бы хотела услышать от меня, что было умопомрачительно, да? Что это вынуло меня из моей раковины. Сделало меня мужчиной. Решило все мои проблемы.

– Ну…

– Конечно! И я бы мог это подтвердить. Мне нравится, когда люди приобщаются к моим фантазиям, и я обычно готов приобщаться к их фантазиям, до некоторой степени. Было чудесно. Было не хуже, чем обычно.

Его намек вошел в ее сознание легко, как нож в масло: значит, она у него не первая. Образ деловитой медсестры в накрахмаленном халате, который она себе придумала как последний оплот надежды, разбился вдребезги, и она пала духом настолько, что даже не могла злиться. Ее жестоко одурачили, как маленькую девочку. Могла бы догадаться заранее. Но хорошенько надо всем поразмыслив, пялясь в серое небо над головой, она не смогла прийти ни к какому решению. Ведь нельзя исключать, что это его признание было таким же фальшивым, как и многие другие его откровения.

Мэриен встала, отряхивая снег с рукавов. Настала пора действовать.

– Ладно, ты все шутишь, – сказала она. Пусть сам поломает голову над тем, поверила она ему или нет. – Теперь мне надо решать, как поступить.

Он усмехнулся.

– Только меня не спрашивай! Это твоя проблема. Хотя тебе и впрямь надо что-то предпринять: если все время дубасить себя по щекам в безвоздушном пространстве, то рано или поздно это надоест. Но ты сама себя загнала в тупик, ты все это придумала, и тебе самой надо найти выход.

Он поднялся.