Лакомый кусочек

– О да! – с энтузиазмом воскликнула Эйнсли. – Мы как раз о них говорили перед тем, как он начал приставать ко мне. Я узнала, что его отец учился в колледже. Во всяком случае, по отцовской линии у него в роду нет явных болванов, и аллергиям никто не подвержен. Мне хотелось узнать у него группу крови и резус-фактор, но я решила, что это будет слишком нарочито и подозрительно, как считаешь? Кроме того, он работает на телевидении! А значит, в нем, хоть и немного, есть что-то от творческой натуры. Я мало что узнала о его бабушках и дедушках, но нельзя так уж зацикливаться на генеалогии, а то можно всю жизнь провести в поисках. К тому же генетика вообще обманчивая штука. У некоторых гениальных людей дети ничем себя не проявили.

Она решительно отметила в календаре какую-то дату и, нахмурившись, стала ее разглядывать. Эйнсли смахивала на генерала, обмозговывающего направление главного удара.

– Что тебе точно понадобится, – сказала я, – так это план твоей спальни, вернее, нет – контурная карта! Или спутниковая фотография. Тогда ты сможешь рисовать на ней стрелочки и пунктирные линии и помечать крестиком места расстановки мебели.

– Прошу, не ерничай! – строго заметила Эйнсли.

Она что-то подсчитывала в уме.

– Когда это должно произойти? Завтра?

– Погоди секунду, – шикнула она и продолжала считать. – Нет, с этим надо повременить. Хотя бы месяц. Пойми, я должна быть уверена, что с первого раза все получится. Или хотя бы со второго.

– С первого раза?

– Да! Я все рассчитала. Хотя могут возникнуть проблемы, все упирается в его психологию. Готова поспорить, он из тех парней, кого легко спугнуть, если действовать слишком напористо. Надо поводить его на длинном поводке. Потому что как только он почует неладное, я тебе точно говорю: он сразу же заведет старую песню про то, что, «знаешь, а может, нам больше не стоит встречаться» и «не хотелось бы, чтобы у нас было что-то серьезное, мы же не хотим себя связывать по рукам и ногам» – ну и так далее. И в следующий миг он просто испарится. А я не смогу вызвать его, когда это действительно будет необходимо, он же еще и обвинит меня в том, что я пытаюсь его монополизировать, или заявляю на него права, или что-то в таком духе. Но пока ему нечего мне предъявить, я могу им пользоваться, когда мне надо.

Мы поразмышляли над ситуацией еще немного.

– И с местом встречи тоже пока еще не все ясно, – продолжала она. – Ведь все должно произойти как бы незапланированно, само собой. Это же должен быть момент страсти. Он должен пробить мою оборону, а я должна изнемочь от желания, ну и так далее. – Эйнсли коротко усмехнулась. – А если это дело спланировать заранее, типа назначить ему встречу в мотеле, то это не прокатит. Так что, либо у него, либо здесь.

– Здесь?

– В случае необходимости, – твердо сказала Эйнсли, отъезжая на стуле назад.

Я молчала: мысль о том, что Леонарда Слэнка соблазнят под той же крышей, где обитает наша домовладелица со своим семейным древом в рамке под стеклом, сильно меня смущала: да это же будет почти что святотатство.

Напевая себе под нос и прихватив календарь, Эйнсли отправилась в свою комнату. А я стала думать о Лене. У меня вновь возникли угрызения совести оттого, что я готова позволить отвести его, в венке из полевых цветов, на заклание, ни намеком не предупредив о грозящей беде. «Разумеется, в каком-то смысле он сам напросился, – думала я, – а Эйнсли вроде бы твердо решила ничего не требовать от того, кого она выделила в толпе, чтобы удостоить сомнительной анонимной чести». Если бы Леонард был обычным дамским угодником, я бы так не переживала. Но он, конечно же, был куда более сложной и тонкой личностью, размышляла я, отпивая кофе из кружки. Да, он, безусловно, был коварным соблазнителем и бегал за каждой юбкой, кто бы спорил, но Джо был не прав, когда заявил, что Лен неэтичен. В каком-то смысле, он своего рода вывернутый наизнанку моралист. Он любил порассуждать так, будто всех интересуют только секс и деньги, но когда кто-то олицетворял проповедуемые им теории, это вызывало у него гневное осуждение. Присущая ему смесь цинизма и идеализма проявлялась лишь в его склонности «портить», как он это называл, неопытных девиц, которых он противопоставлял вполне зрелым представительницам женского пола. Предпочтительно непорочные и недосягаемые особи привлекали скрытого в нем идеалиста; но стоило ему добиться обладания ими, как в нем пробуждался циник, который считал их испорченными и выбрасывал.

– Она оказалась такой же, как и все они, – говаривал Лен с грустью.