Лакомый кусочек

– Я еще не дошел до этого рубежа. И не знаю, когда дойду и что тогда произойдет. Стараюсь об этом пока не думать. Пишу работу за позапрошлый год со скоростью одно предложение в день. Это в те дни, когда меня посещает вдохновение.

Машины издали громкие щелчки, перейдя в режим последнего отжима. Он угрюмо уставился на них.

– Тогда о чем твоя семестровая работа? – Я была заинтригована. И изменившимся выражением его лица, и его рассказом. Во всяком случае, мне не хотелось, чтобы он умолк.

– Да тебе же неинтересно, – ответил он. – Порнография у прерафаэлитов. Я и Бёрдслея тоже хочу взять.

– О! – В наступившей тишине мы попытались оценить возможную безнадежность его задачи. – Может быть, – с сомнением начала я, – ты не тем занимаешься. Может быть, тебе было бы интереснее заняться чем-то другим.

Он снова фыркнул и закашлялся.

– Мне надо бы бросить курить, – сказал он. – А чем еще я могу заняться? Когда ты уже залез в это дело по уши, ты больше не годишься ни для чего другого. Что-то происходит с мозгами. У тебя слишком узкая специализация, и все это знают. Никто не рискнет взять тебя на работу в любой другой области. Я бы не смог хорошо рыть траншеи, потому что я сразу начну вгрызаться в канализационные сети, буду стараться рубить топором и извлекать из-под земли все эти хтонические символы – трубы, клапаны, фекальные отстойники… Нет-нет. Мне суждено вечно оставаться рабом в бумажных шахтах.

Мне нечего было ему возразить. Я посмотрела на него и попыталась представить себе его сотрудником «Сеймур сёрвейз» – даже в роли «мужчины наверху». Но безуспешно. Он явно не годился.

– Ты не местный? – спросила я наконец. Тема учебы в аспирантуре вроде бы была исчерпана.

– Конечно, все мы приезжие. Ведь никто тут не родился, так? Потому-то мы и получили эту квартиру. И так ясно, что мы бы не смогли снять ее за свой счет, а общежитий для аспирантов здесь нет. Если не считать это новое псевдобританское заведение с гербом на фасаде и монастырской стеной по периметру. Но меня бы туда никогда не пустили, да и в любом случае, жить там не лучше, чем с Тревором. Тревор из Монреаля, семья вроде живет в Уэстмаунте[6], богатенькая. Но после войны им пришлось заняться коммерцией. У них фабрика по производству кокосового печенья, но у нас в квартире запрещено касаться этой темы. Это же бред какой-то: у нас горы кокосового печенья, мы его едим и делаем вид, что не знаем, откуда оно берется. Я терпеть не могу кокос. Фиш из Ванкувера, он скучает по морю. Ходит к озеру, забирается в воду, куда все городские предприятия сливают всякую дрянь, и пытается найти утешение, глядя на чаек и плавающие в озере грейпфрутовые корки, но ничего не помогает. Раньше они говорили с сильным акцентом, а теперь послушаешь их и не поймешь, откуда они. Попав в эту мозгорубку, ты через какое-то время теряешь местный говор.

– А ты сам откуда?

– Ты о моей малой родине никогда не слышала, – уклонился он от ответа.

Машины щелкнули и остановились. Мы вывалили выстиранную одежду в тележки и покатили их к сушильным машинам. Загрузив сушилки, вернулись на свои стулья. Смотреть теперь было не на что. Оставалось слушать шум вращающихся барабанов сушилок. Он закурил очередную сигарету.

В прачечную вошел бомжеватого вида старик, увидел нас и торопливо вышел. Наверное, искал место, где бы прилечь поспать.

– Все дело, – наконец нарушил он молчание, – в инерции. Никогда не знаешь, куда ты двигаешься. Тебя засасывает рутина. Ты захлебываешься в мелочах. На прошлой неделе я устроил в квартире пожар. Отчасти намеренно. Наверное, мне хотелось посмотреть, что они станут делать. А может, хотелось узнать, что буду делать я. Но по большому счету, просто ради разнообразия, чтобы полюбоваться пламенем и дымом. Но они его быстро потушили, а потом забегали как сумасшедшие восьмерками, ну в точности как два броненосца, и орали, что я спятил, и зачем я это устроил, и может, я не в силах выдержать эмоционального напряжения, и не сходить ли мне к психиатру. Но это не поможет. Я об этом знаю все, и помочь ничего не может. Эти ребята больше не в силах убедить меня ни в чем. Я слишком много про это знаю. Я и это уже испробовал. Они на меня не действуют. И пожар в квартире ни к чему не привел. Только теперь всякий раз, когда я принюхиваюсь, Тревор вопит и выбегает во двор, а Фишер пытается найти статью про меня в своей хрестоматии по психиатрии для студентов-первокурсников. Они думают, что я сошел с ума. – Он бросил окурок на пол и, затушив его подошвой, добавил: – А я думаю, это они сошли с ума.

– Может быть, – осторожно предположила я, – тебе стоит съехать от них.

Он криво усмехнулся.

– А куда я подамся? Мне не по карману съем квартиры. Я там плотно застрял. К тому же они вроде как заботятся обо мне. – И он еще глубже втянул голову в плечи.