Лакомый кусочек

– Что касается предложенной мной темы диссертации, – говорил он, – ее могут и не одобрить, они там все записные консерваторы, но даже если они отвергнут эту тему, я всегда могу написать статью для научного журнала, ведь ни одна мудрая мысль не должна пропасть даром; в любом случае в наши дни в науке действует принцип конкуренции: или опубликуйся, или погибни, и если я не смогу опубликоваться здесь, я всегда смогу сделать это в Штатах. Я подумываю об очень революционной теме: «Мальтус[16] и художественная метафора», и Мальтус, разумеется, это всего лишь символ того, о чем я хочу написать, а именно о неотвратимой связи между ростом рождаемости в современную эпоху, скажем, в последние два-три века, а особенно с восемнадцатого века и до середины девятнадцатого, и изменениями в представлениях литературных критиков о поэзии и, соответственно, с изменениями в поэтическом стиле, да, и я совершенно спокойно смогу расширить границы анализа и охватить прочие виды искусства. Это будет междисциплинарное исследование, поверх слишком жестко установленных сегодня границ между сферами знания, скажем, экономикой, биологией и литературоведением. Люди слишком узко мыслят, слишком узко, они специализируются на очень узких областях и теряют способность видеть массу смежных вещей. Конечно, мне придется приводить много статистических данных, рисовать диаграммы, и пока что я только обдумываю основные положения, провожу предварительный анализ, по необходимости изучаю произведения древних и современных авторов…

За супом все пили херес. Фиш потянулся к своему бокалу и едва его не опрокинул.

Мэриен теперь оказалась под огнем перекрестного допроса, потому что как только Тревор снова сел напротив Фиша, он тоже заговорил с ней, рассказывая про суп – прозрачный и с тонким ароматом специй: он подробно поведал ей, как сам готовит экстракты трав, шаг за шагом, и какой это трудоемкий процесс, и что суп надо томить на медленном огне… И поскольку он единственный из сидящих за столом смотрел на нее почти в упор, ей тоже пришлось из вежливости смотреть на него. Дункан вообще не обращал ни на кого внимания, и ни Фиша, ни Тревора, похоже, совершенно не смущал тот факт, что оба обращались к ней одновременно. Они явно привыкли так вести беседы. А она приспособилась время от времени кивать и улыбаться, глядя на Тревора и слушая Фиша, который продолжал вещать:

– …Дело в том, что численность населения, а особенно его плотность, тогда была низкой, а уровень детской смертности и смертности в целом высоким, вот почему так всегда ценилось деторождение. Человек был в гармонии со своим предназначением, с циклическим ритмом природы, и земля говорила: «Производите, производите! Плодитесь и размножайтесь», помните?

Тревор вскочил с места и забегал вокруг стола, убирая пустые суповые тарелки. Его речь и движения стали более торопливыми: он нырял в кухонный уголок и выбегал оттуда, как кукушка в настенных ходиках. Мэриен взглянула на Фиша. Он явно несколько раз пронес суповую ложку мимо рта: к его косматой бороде приклеились ошметки еды. Он напоминал бородатого младенца, сидящего на высоком стульчике, и Мэриен даже захотелось повязать ему слюнявчик.

Тревор принес чистые тарелки и снова удалился. Она слышала, как он возится на кухне, сквозь бормотание Фиша:

– …И соответственно, поэт, который и себя воспринимал как своего рода естественного производителя, а свои стихи – как плоды, так сказать, зачатые в нем музой или, допустим, Аполлоном. Отсюда, кстати, и термин «вдохновение», то есть «вдувание воздуха внутрь». После этого поэт беременеет своим творением, у плода наступает период вызревания, довольно длительный, и когда этот плод готов увидеть свет, поэт в муках разрешается от своего бремени. В этом смысле сам процесс художественного творчества является подобием природного процесса, который имел огромное значение для выживания всего человечества. Я имею в виду процесс деторождения. А с чем мы имеем дело сегодня?

Раздалось легкое шипение, и Тревор эффектно появился в дверном проеме с объятыми голубым пламенем клинками в обеих руках. Кроме Мэриен никто даже не взглянул в его сторону.

– Вот это да! – восторженно вскрикнула она. – Просто обалдеть!

– Правда? Я обожаю делать фламбе. Это, конечно, не кебаб, а скорее нечто с французским нюансом, но и не просто куски мяса на шампуре, как у греков.

Когда он ловко скинул со шпажки печеную еду на ее тарелку, она увидела, что это в основном мясо. Ну вот, ее загнали в угол. Надо что-то придумать. Тревор разлил всем вина, попутно рассказывая, с каким трудом смог найти в городе свежий тархун.

– …А сегодня мы имеем дело с обществом, чьи ценности противоречат идее деторождения. Все только и говорят о контроле за рождаемостью и талдычат: нам надо опасаться не атомного взрыва, а взрыва рождаемости. То же говорил и Мальтус, за исключением того, что война больше не является средством серьезного снижения численности населения. И в этом контексте легко увидеть, что расцвет романтизма…