Лампа паладина

Этот кабинет разительно отличался от приемной.

Значительную его часть занимал письменный стол – громоздкий, внушительный, старомодный, украшенный резьбой. На этом столе стояла бронзовая сова с зелеными светящимися глазами, рядом с ней – старинный письменный прибор, тоже бронзовый, изображавший охотника с двумя вислоухими собаками. Не охотились ли они на того медведя, что стоит в прихожей?

Компьютер тоже был, куда же в наши дни без него, но он держался на столе как-то скромно и даже стеснительно.

На стене позади стола висел большой тяжелый портрет строгого солидного господина с бородкой, в темном старомодном костюме и галстуке-бабочке.

В первый момент я не заметила хозяина кабинета, но тут из дальнего угла донесся знакомый голос:

– Это Фрейд… Зигмунд Фрейд, если точнее – Фройд, великий психолог и врач.

Я повернулась на голос и увидела Орловского.

Георгий Викторович стоял в углу кабинета, перед огромным напольным глобусом. Он медленно повернул этот глобус и ткнул остро заточенным карандашом в какую-то точку:

– Вот здесь он родился. Это город Пршибор в Моравии, в его время он назывался Фрайберг. Ни один человек до или после него не проникал так глубоко в человеческую душу. Правда, среди его последователей было очень много шарлатанов, но сам Фрейд был, несомненно, гением. Главная его мысль заключалась в том, что все проблемы человеческой психики коренятся в прошлом, в первую очередь в детстве…

Если найти ключ к детству, вы сможете вылечить душу человека.

Орловский отошел от глобуса, энергично потер руки и бодро проговорил:

– Но вы пришли сюда не для того, чтобы слушать лекцию о Фрейде… Давайте приступим!

Он пересек кабинет и показал мне на узкую, обитую зеленым бархатом кушетку:

– Прилягте сюда.

Я смущенно взглянула на эту кушетку, мне было неловко ложиться на нее, но я подчинилась.

Кушетка, к моему удивлению, оказалась очень удобной.

Орловский сел в кресло, стоявшее неподалеку, и спросил:

– Вам удобно?

– Вполне.

– Тогда давайте поиграем в одну старинную игру. Старина Фрейд был в ней мастак. Я буду говорить какое-то слово, а вы, не задумываясь, называйте первое, что приходит вам в голову. И не задумывайтесь – пусть собственные слова покажутся вам нелепыми и даже абсурдными.

Что за глупость: кушетка, детские игры! Но не могу же я встать и уйти, он производит хорошее впечатление, опять же мама…

Тут я поймала взгляд доктора, он улыбался, и я всерьез обеспокоилась, не читает ли он мои мысли.

Он сделал небольшую паузу и вдруг проговорил:

– Капуста.

– Парик, – ответила я машинально, и тут же смутилась – почему парик? С какой стати парик?

– Хорошо, правильно, говорите первое, что приходит в голову… Воскресенье!

– Прогулка.

– Площадь.

– Сестра.

– Лето.

– Лимонад.

– Сестра.

– Клоун.

– Парик.

– Собака…

И тут со мной что-то случилось.

Я была не взрослой женщиной, а маленькой девочкой. Мне было… я знала, что мне – три года и что у меня есть старшая сестра, Аня.

Было воскресенье. Мама отпустила нас с сестрой гулять, взяв с Аньки честное слово, что она будет присматривать за мной.

– Глаз с нее не спускай! – повторяла мама.

Нам разрешалось гулять только во дворе, но к Аньке тут же подошла знакомая девочка и сказала, что на площади выступают клоуны.

Сестра с сомнением посмотрела на меня, дернула за руку и сказала:

– Пошли, только не говори маме. И никуда от меня не отходи! Ты ведь уже большая!

Я кивнула.

Я большая, кто бы сомневался! Хотя на самом деле Анька вечно называла меня малявкой, больно щелкала по носу и всячески притесняла. Она вообще меня терпеть не могла, потому что мама после того, как ее второй муж нас бросил, часто заставляла Аньку сидеть со мной. А что ей было делать? Бабушек-дедушек у нас не было.

В тот день мы вышли со двора, прошли на площадь.

Я здесь уже бывала, но только с мамой.

На площади было очень много людей, все куда-то спешили, о чем-то громко разговаривали. Клоунов там не было – видно, они уже ушли по своим клоунским делам.

К Ане и ее подружке подошла еще одна знакомая девчонка, что-то им тихо сказала. Анька покосилась на меня, у нее сделалось недовольное лицо, и она проговорила:

– А ее туда пустят?

– Нет, не пустят. Оставь ее здесь.

– Мама мне не велела ее оставлять…

– А мы только на минутку!

– Ну, если на минутку…

Сестра очень строго посмотрела на меня и проговорила:

– Стой здесь и никуда не уходи! Мы скоро вернемся! Слышишь – никуда не уходи! Если ты будешь хорошо себя вести, я куплю тебе лимонаду. Ты ведь уже большая, правда?

– Большая… – сказала я неуверенно. Правда, получилось у меня «больсая», но Аню это устроило, и девочки убежали.

Я осталась одна.

Это было первый раз в моей жизни, чтобы я оставалась одна среди такого количества людей. Все они были очень большие и шумные, они куда-то спешили и иногда задевали меня. Никто не обращал на меня внимания, меня просто не замечали.

А потом рядом со мной появилась собака.

Она была огромная, у нее была квадратная широкая морда, обвислые щеки и страшная пасть, из которой капала слюна. Собака смотрела на меня и облизывалась.

Я попятилась и хотела побежать, но ноги меня не слушались.