Лантерн. Наследники

Одинокая свеча создавала шар света, погружая остальное пространство в глубокий мрак, из которого слышались шорохи и удушливо тянуло скотным двором. В центре светлого пятна вполоборота к Алексу стояла полноватая женщина в длинной юбке поверх просторной белой рубашки. В одной руке она держала железный подсвечник с оплывшим огарком, а в другой — молоток, которым методично, камень за камнем, простукивала заднюю стенку подвала. При каждом ударе она склоняла голову, прислушиваясь к извлеченному звуку, иногда повторяла попытку и затем двигалась дальше.

Пытаясь нащупать ногой ровную поверхность под лестницей, Алекс опрокинул корзину с корнеплодами или яблоками, которые шумно рассыпались по полу. Женщина развернулась, держа молоток наготове. Искаженное страхом и злобой лицо и бойцовская поза демонстрировали решимость бороться за жизнь.

— Кто здесь?!

Она подняла повыше свечу, и Алекс вошел в круг слабого света.

— Это я, — сказал он, еще сам не зная, о каком именно «я» говорил.

Женщина с молотком помогла ему определиться.

— А, это ты, Николя…

«Понятно! Значит, опять Николаша!»

На первый взгляд, полуодетая тетка показалась ему безобидной. Однако уже в следующую минуту ему пришлось убедиться в обратном.

Страх пропал с лица женщины, зато злости прибавилось. Опустив молоток, она резко спросила:

— Что тебе надо?

— Я услышал стук, — осторожно ответил Алекс, — и решил проверить, не залез ли в лавку грабитель.

— Ну что, проверил? — с издевкой спросила женщина. — Пришел ловить разбойников, а сам даже палку не взял!

— Я не подумал…

— То-то и оно! За всех думать приходится мне!

Ее глаза полыхнули ненавистью.

— Не пойму, что нашла в тебе моя дочь! Лучше бы она оставила тебя умирать в Париже, все равно от тебя никакого толку! Я сама вырастила мою Жозефину, и внучку смогу вырастить!

Ее слова и оскорбительный тон задели Алекса, но вместо того, чтобы отвечать на нападки, он участливо поинтересовался:

— Что вы делаете здесь ночью, мадам Матильда? Ищете что-то? Вам помочь?

Имя Николашиной тещи слетело с языка Алекса совершенно естественно. Оказывается, он кое-что знал об этом странном семействе! Однако мадам Матильда не дала ему времени об этом подумать.

Вопрос привел женщину в дикую ярость — она снова замахнулась на Алекса и прорычала:

— Может, и ищу! Только мои дела тебя не касаются, доходяга!

В ответ на новую грубость Алексу нестерпимо захотелось еще сильнее разозлить сварливую бабу. Краем глаза приглядывая за молотком, он шагнул к стене и постучал по камню костяшками пальцев.

— Интересно, зачем порядочной женщине вроде вас ночью простукивать стены в подвале? Да еще в одиночку! Ищете тайник, мадам?! Думаю, ваши родственники будут рады узнать о том, что в доме спрятано сокровище. Особенно любимые сестры!

По тому, как скривилось лицо злобной тетки, Алекс понял, что удар попал в самое сердце: отношения с родней у Николашиной тещи были не очень.

— Что это ты расхрабрился?!!

В ее глазах метались ненависть и испуг. Поведение Алекса, малопонятное даже ему самому, сбивало с толку — очевидно, в реальной жизни Николаша вел себя по-другому.

— Мои родственники без тебя знают все, что им надо! Мой отец сболтнул как-то, что сделал в доме тайник для ценной вещи, но не сказал, где именно.

— Что в тайнике? — Алекс прислонился плечом к стене, всем своим видом показывая, что никуда не спешит.

— Не твое дело! — снова окрысилась женщина.

Он оставил без внимания ее выпад и принялся негромко постукивать пальцем по камню.

— Видимо, здесь спрятано что-то весьма интересное, раз вы так настойчивы!

Воинственная мадам сменила тон — голос стал приторным, будто она не размахивала молотком еще минуту назад. Внезапная перемена выглядела фальшиво, но Алекс был так захвачен происходящим, что не придал этому значения.

— Ладно, я кое-что тебе расскажу, — сказала мадам. — Мой отец, знаешь ли, был бонапартистом. С тех пор, как его в двадцать лет забрали в солдаты, участвовал во всех военных кампаниях Наполеона Бонапарта и был предан ему, как собака.

В ее голосе мелькнуло презрение — видимо, мадам считала преданность бессмысленным предрассудком.

— Отец всегда кичился тем, что служил конным егерем в Императорской гвардии, — продолжала она. — Наездником он был лихим и мог усмирить любую лошадь, что правда, то правда. Говорил, он охранял самого императора. А его первую супругу, императрицу Жозефину, просто боготворил!