Лантерн. Наследники

Армия, жандармы и спасатели-добровольцы проявляли чудеса героизма. В истории Тулузы остался подвиг городского советника, наследника старинной лангедокской фамилии, маркиза д'Аутполя. Он отправился вызволять старушку, оказавшуюся в бедственном положении. Его лодку опрокинул поток воды на перекрестке двух улиц. Жандарм и гребцы, которые были с ним, чудом сумели спастись, а тело маркиза нашли только через три дня.

Проводить маркиза в последний путь пришли более 2000 человек, однако официального признания его подвиг не получил. По своим убеждениям маркиз д'Аутполь был роялистом, и новая власть не хотела его прославлять.

В комнате было тихо. Месье Кассан терзался воспоминаниями, взгляд Мари застыл на портрете родителей.

Алексу стало не по себе.

«Как письмо попало к Шарлиз? И кто из двоих ее пра-прабабушка, Жозефина или кузина Луиза? А может быть, ни та, ни другая?»

Этот вопрос возник у него впервые. До сих пор он был уверен в том, что Шарлотта — наследница Жозефины. Но на самом деле это, возможно, было не так?

«Луиза получила письмо, значит, видимо, ее родные его сохранили. Получается, прямая родственница Шарлиз — Луиза, а не Жозефина. Или письмо вообще попало к Шарлиз случайно? Как это выяснить?!»

— Эй, месье Кассан! — беззвучно выкрикнул Алекс. — Что стало с письмом Жозефины?

Мужчина вздрогнул.

— Мари, я чуть не забыл отдать тебе письмо мамы, — пробормотал он и стал шарить в карманах черного сюртука.

Девушка вскочила.

— Письмо мамы? Мне?!

— Не совсем, дорогая, прости мою неуклюжесть. Это письмо, которое твоя мама написала моей дорогой Луизе. Я подумал, что ты захочешь его прочесть.

— О, Боже! Конечно!

Мари выхватила из его рук сложенный вчетверо лист бумаги и отвернулась к окну. Она читала долго, возможно, перечитывала несколько раз. Наконец, поцеловала подпись и прижала письмо к груди.

— Я могу забрать его?

— Оно твое! Ты плачешь, моя дорогая?

Мари уткнулась в его рукав.

— Ничего, ничего… — пробормотал месье Жозеф, обнимая ее дрожащие плечи.

Алексу не приходилось терять близких людей. Он до сих пор не задумывался о неизбежности смерти и цене жизни, которую столько раз начинал сначала в компьютерных играх.

Сейчас он чувствовал смерть совсем рядом. Тени Николя, Жозефины, Луизы, их несчастного деда, мадам Матильды проплывали мимо него и растворялись в пространстве. Он почувствовал безвозвратность потери и заплакал вместе с Мари — беззвучными, сухими слезами, которые не принесли облегчения, а только умножили горечь разлуки.

Сколько прошло времени, Алекс не знал — минуты, часы или дни. Мари и дядя Жозеф пили кофе на кухне. На большом деревянном столе рядом с ними лежала акварель Николя.

— Мама написала в письме о кольце, которое принадлежало русской императрице. Вам о нем что-то известно, дядя Жозеф? — спросила Мари. — И о тайнике в доме. Бабушка говорила об этом намеками и ужасно злилась, поэтому я никогда ее не расспрашивала.

— Где тайник, моя дорогая Луиза не знала. Их дед открыл тайну одной Жозефине. А кольцо твоя мама ей показала. Когда Жозефина и Николя приехали из Парижа, моя бедная жена ездила их навестить. Тогда Николя рассказал ей историю перстня. Луиза множество раз ее повторяла, как волшебную сказку. Я помню все, кроме русских фамилий. Только представь, кольцо когда-то принадлежало императрице Екатерине Великой. Она подарила его крепостной актрисе, которая играла в домашнем театре одного русского аристократа. А потом аристократ дал актрисе свободу и женился на ней.

«Вот я идиот!»

В досаде Алекс топнул ногой.

Историю графа Николая Петровича Шереметева и крепостной актрисы Прасковьи Жемчуговой бабушка рассказала ему еще в детстве. При каждом удобном случае она подчеркивала благородное происхождение своего мужа, отца Никиты, хотя его семья вела родословную от других Шереметевых — тоже знатных, но не графских кровей.