Лантерн. Русские сны и французские тайны тихой деревни

– Бери мою машину, ключи бросишь в почтовый ящик, – сказал тот. – Я переночую в Каркассоне. Надеюсь, в этом отеле найдется для меня местечко. Он такой дорогой, что в нем должна быть хотя бы одна свободная комната даже в разгар сезона. Завтра вернусь в Тулузу на поезде. Только одна просьба – достань из багажника мой портфель и оставь его у портье.

Изабель и Николь поднялись из-за стола. Антиквар и Никита также встали в знак уважения.

– Прощай, Никита! – сказала Изабель. – Боюсь, тебе придется искать другого гида.

Прижимаясь друг к другу, мать и дочь быстро пошли к выходу.

В полной растерянности Никита опустился на стул. Антиквар тоже сел и, покрутив головой, подозвал официанта. Переглянувшись с Никитой, он заказал бутылку красного вина и сырную тарелку.

– Натан, объясните мне хотя бы одно – как вы узнали, что мы с Изабель в Каркассоне? Причем именно в этом ресторане, – нарушил молчание Никита.

Антиквар пожевал губами и сказал виновато:

– Простите, Никита! Поверьте, я ничего не имею против вас лично. Я понимаю, что мы с Николь грубо вмешались в ваши планы. В данных обстоятельствах, я считаю, вы имеете право узнать всю правду. Это длинная история… Но мы с вами, кажется, уже никуда не торопимся?

Последние слова он произнес с долей юмора. Никита мрачно ухмыльнулся в ответ и приветственно поднял бокал. Он чувствовал себя обманутым, разочарованным и в то же время чрезвычайно заинтригованным.

– Я познакомился с Николь, когда ей было восемнадцать, – начал Антиквар. – Я был тогда уже преподавателем университета, она – студенткой первого года обучения. Ни о каких отношениях в тот момент я и не помышлял – это грозило бы мне страшным скандалом, возможно даже потерей работы. Да и сам я считал себя слишком старым для нее. Сейчас смешно говорить об этом, мне было всего тридцать, но она казалась мне ребенком. Очень красивым ребенком, надо признаться. Вы, думаю, понимаете меня. Изабель сейчас точная копия матери в юные годы. Вообще, Никита, я никогда не встречал такой сильной женской породы. Все женщины в их роду похожи друг на друга как две капли воды. По крайней мере, три из них, которых я знаю: Николь, ее мать и Изабель. Мне кажется, что если бы отцом Изабель был китаец или австралийский абориген, даже это не повлияло бы на ее внешность.

К ним приближался официант с бутылкой вина и маленькой тележкой под стеклянным колпаком. Смешанный аромат разнообразных сыров обгонял его на несколько шагов. Последовал непременный ритуал открывания бутылки, обнюхивания пробки и снятия пробы вина, затем – обсуждение сортов сыра и нарезание небольших порций для сырной тарелки. Никита с легкостью уступил управление процессом Антиквару, который явно находил в нем удовольствие.

Отдав дань традиции и сделав по глотку вина, они вернулись к прерванному разговору.

– Так же, как и я, Николь всегда испытывала жгучий интерес к антиквариату. Благодаря этому мы частенько сталкивались с ней не только в университете, но и на аукционах и научных конференциях. В какой-то момент я понял, что влюблен. И через некоторое время признался ей в своих чувствах. Она тогда уже закончила учебу, работала в аукционном доме, и мы успели подружиться. Николь восприняла мое признание, как само собой разумеющееся событие – вы понимаете, что у такой девушки не было недостатка в кавалерах. К моему искреннему восторгу, она отнеслась ко мне благосклонно. Я до сих пор не знаю, почему она тогда предпочла меня другим, в том числе более молодым мужчинам. Эта девушка никогда не отличалась легким поведением и была разборчива. Я старался быть к ней внимательным, баловал ее, насколько позволяли мои возможности, установил добрые отношения с ее матерью. В то время мне казалось, что и она любила меня. Но тогда я просто не имел понятия, что такое настоящая любовь Николь.

По изменившемуся голосу Антиквара стало понятно, что тот приблизился к самому драматическому моменту своей истории.

Никита подлил вина ему и себе и звякнул бокалом о бокал, призывая выпить. Антиквар благодарно кивнул, сделал хороший глоток, предварительно с наслаждением задержав вино во рту, и потянулся за сыром.

– Долго длились ваши отношения с Николь? – спросил Никита, поощряя Антиквара к продолжению.

Тот печально вздохнул и отправил в рот кусочек сыра и зеленую виноградинку.

– К сожалению, нет. Чуть больше года. Потом Николь как подменили. Сначала наши встречи стали реже, потом она под разными предлогами прекратила их вовсе. А затем позвонила ее мать и сообщила, что Николь беременна. Не могу передать свой восторг, ведь я был уверен, что это мой ребенок и что он свяжет нас с Николь навсегда. Но я обманулся. Николь встретила меня холодно, сразу заявила, что ребенок не мой, и наотрез отказалась обсуждать совместное будущее. Ее мать плакала: она очень хорошо ко мне относилась и мечтала, что мы поженимся. Я и сам еле сдерживал слезы. Однако Николь была непреклонна.

Они сделали еще один перерыв на вино и очередную порцию сыра.