Лантерн. Русские сны и французские тайны тихой деревни

Дед внезапно сдулся – голос его зазвучал глухо, без обычных приподнятых интонаций, движения стали замедленными.

– Я в порядке, не волнуйся, – сказал он, прикрыв глаза, и снял с головы дурацкую бейсболку. – Просто есть небольшая проблема.

Голова Эдварда была перебинтована, сбоку сквозь повязку проступало темное пятно. Теперь, при свете разгоравшегося пламени, Никита мог лучше рассмотреть его лицо. Щеки старика обвисли, глаза глубоко запали, под ними темнели круги.

– Ты болен, Эдвард?! Что с тобой? – Никита не на шутку испугался. – Принести воды?

– Надо принять таблетки. Принеси, пожалуйста. – Эдвард сделал слабое движение рукой в сторону кухонной двери. – Там, на столе.

Никита метнулся на кухню. В полумраке плеснул воды в первую попавшуюся кружку, на ощупь сгреб со стола пузырьки с лекарствами и бегом вернулся в гостиную.

После приема таблеток старик на некоторое время затих. Никита беззвучно сидел рядом с ним на диване, наблюдая, как восстанавливается дыхание и розовеет лицо Эдварда. Минут через двадцать тот начал оживать.

– Я немного ослаб, – смущенно сказал старик. – Хорошо, что ты помог принести дрова. Самому мне трудно было бы с ними подняться. Видишь, после подвала сходил еще наверх за свитером – и все, силы закончились.

– Может быть, расскажешь мне, что с твоей головой? – осторожно спросил Никита. – Если, конечно, ты уже достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы разговаривать.

– О, я в порядке! – наигранно веселым тоном воскликнул Эдвард. – Ничего страшного! Мне просто сделали небольшую операцию.

Под укоризненным взглядом Никиты старик виновато потупился.

– Ладно, хорошо, это была уже вторая операция. У меня было кровотечение внутри черепа, – признался он. – Осенью я упал со строительных лесов. Знаешь, я перестраивал дом для одной английской леди здесь, в Лантерн. На участке большой уклон и очень мало свободного места. Все работы приходилось делать с осторожностью. И вот однажды мои рабочие не удержали большое бревно. Оно ударило меня по голове и сбросило на землю. Я быстро пришел в себя и не придал этому особого значения, а спустя несколько месяцев неожиданно упал в обморок.

Никита уже слышал об этом происшествии от Майка. Сейчас Эдвард повторял его рассказ практически слово в слово, бесспорно подтверждая, что Молчун не приукрашивал чужие истории.

– Знаешь, Никита, здесь такое хорошее медицинское обслуживание! Мой врач был потрясающе внимательным, и он разговаривал на прекрасном английском! А какая вкусная еда в госпитале! В Англии я не встречал ничего подобного. И потом, когда я вернулся домой, ко мне каждый день приезжала женщина из социальной службы просто потому, что я жил один. Представляешь?! Она покупала для меня продукты и готовила еду. Конечно, деньги за продукты я ей отдавал.

Похоже, под действием лекарств Эдвард пришел в себя. Его голос окреп, глаза заблестели, жесты снова приобрели характерный размах. О болезни напоминала только повязка на голове, волосы из-под которой торчали еще смешнее, чем всегда.

Никита немного успокоился.

– Хочешь, принесу чаю? – спросил он, вспомнив, как Дед поил его чаем на этом самом диване. – Могу соорудить поесть, если у тебя найдутся какие-нибудь продукты. Если ничего нет, могу съездить в магазин. Только на твоей машине, моя сейчас далеко.

Дед умоляюще посмотрел на него.

– Давай лучше не будем выходить из дома сегодня, – сказал он. – Просто выпьем чаю с печеньем. Я не очень голоден.

«Да, пожалуй, это разумно, – мысленно согласился Никита. – Ты не в том состоянии, чтобы ввязываться в очередное приключение, старина. Будем надеяться, что новые проблемы не прибудут с доставкой на дом».

Они переместились на кухню. Дед включил местный свет над рабочим столом и начал было хлопотать сам, но Никита без лишних разговоров усадил его на стул. Под руководством старика он заварил чай, насыпал сахар в пустую сахарницу и открыл большую коробку с печеньем.

– Возьми вазу для печенья там, внизу, – показал Дед.

– Это необязательно, – решительно ответил Никита. – Мыть ее потом…

Он вел себя по-хозяйски, как распоясавшаяся сиделка при тяжелом больном. А Эдвард наслаждался новым распределением ролей. Всю жизнь старик решал свои проблемы сам. Более того, он всегда получал удовольствие, опекая других. Болезнь все изменила – теперь Дед нуждался в заботе гораздо больше, чем в пище.

– Пойдем в гостиную, – скомандовал Никита, – сядем на диване перед камином, будем смотреть на огонь и болтать. Возьми печенье, если не трудно.

Он твердо пресек попытку Деда прихватить что-нибудь еще, а также отверг предложение слазить на верхнюю полку встроенного шкафа за большим подносом.

– Не суетись. Справлюсь и так, – не допускающим возражений тоном сказал он.