Ларин Петр и машина времени

Ситников изумлённо провёл рукой по чехлу.

— Боже мой… Она стоит здесь сто тринадцать лет.

— Да, Ситников… Что ж, полезем внутрь.

Они окончательно измучились, прежде чем вытащили машину на поверхность. Колёса автомобиля за долгие десятилетия высохли и потрескались. Резина пришла в полную негодность. Задний мост заклинило, и машину пришлось вытаскивать буквально на руках.

…Когда автомобиль наконец оказался рядом с уцелевшей после взрыва стеной дота, начинало темнеть. Ситников прицепил трос к бамперу машины времени и сел за руль «жигулёнка».

— Подождите, Ситников. Нужно посмотреть, на месте ли инструкция.

На приборной панели лежал туго перевязанный бечёвкой пакет. В нём оказались несколько больших листов с подробными описаниями механической и электронной части, сама инструкция по ремонту и испорченные детали.

Пётр стал вслух читать исписанные сит-никовским летящим почерком листки.

— Кинематический механизм, его в 1977 году починить уже можно, — пробормотал Ситников. Понятно, почему его детали полетели, смотри — «сделано в Японии».

— Ну что? Ситников, японское оборудование же самое лучшее!

— Да? У вас в две тысячи втором?

Когда Пётр положил пакет обратно в машину, они сели в «Жигули».

— Конец девятнадцатого столетия… — мечтательно протянул Ситников. — Хорошее время для пенсии и старости. Полагаю, мне посчастливится умереть раньше, прежде чем Россию накроют все эти катаклизмы… Знаешь, о чём я подумал, Пётр? Если я оказался учёным, обласканным графом Разумовским в середине прошлого столетия, и он создал условия для моих экспериментов, может быть, я попал в историю? Полистать, что ли, старые «Петербургские ведомости»?

— Не знаю, Ситников. Когда мы с вами в первый раз возвращались из прошлого, вы настаивали на том, что лучше не знать ничего о своей судьбе.

Несколько мгновений Ситников молчал.

— Да, ты прав. Я и так знаю слишком много… Куда уж больше… Пётр, мы забыли Марту!

Маленькой собачонки, с утра крутившейся с кладоискателями, рядом не было.

— Притормозите, Ситников. Сейчас я её заберу.

Пётр выскочил из машины и бросился назад к развороченному взрывом доту. Щенок возился в груде пыли в самом низу карьера. Пётр заметил, что они невольно вклинились в то, что осталось от старого кладбища. Обломки бедных табличек, медных виньеток свидетельствовали о том, что время не пощадило кладбище ещё в начале двадцатого века.

Пётр огляделся. Ему хотелось осмотреться здесь подробнее.

— Ситников, я скоро, — закричал он что было силы, маша руками в сторону машины.

Хорошо присмотревшись, можно было разобрать несколько могильных плит, вросших в землю, которая стала потом строительной площадкой для отступающих солдат, когда те возводили линию обороны. Пётр провёл пальцами по одной из плит, счищая песок с сделанных в плите углублений, бывших когда-то именами и фамилиями почивших здесь: «…итников, учит…» Ниже стоял знак, бывший фамильной печатью графов Разумовских. Он сохранился лучше, чем фамилия похороненного здесь когда-то учителя. Учителя? Пётр стал лихорадочно соображать. Схватив острый камень, он принялся неистово тереть надмогильную плиту, силясь выцарапать у вечности ещё хотя бы несколько букв. Ему удалось восстановить дату смерти — 16 сентября 1864 года. Если… если предположить, что «…итников, учит…» был не кем иным, как заблудившимся во времени изобретателем Юлианом Ситниковым, то… получается, что Ситников скончался спустя неделю, как отправил Петру письмо в будущее…

Пётр замер в нерешительности. Потом собрал все свои силы и опустил руки на плиту, безмолвно шевеля губами. Он почувствовал, как плита под его руками потеплела, потом стала совсем горячей, и из его кармана послышалась недовольная ругань Свистка.

Когда жар стал нестерпимым, Пётр со стоном отдёрнул ладони. Огненные змеи заметались по надмогильной плите. Вся запись, вся, в течение нескольких долей секунды промелькнула перед ним.

«Здесь покоится Юлиан Ситников, учитель. Убит 16 сентября 1864 года. С тобой навсегда! Твоя жена Северина».

На ватных ногах мертвенно бледный Пётр, скользя по обрыву, выбрался наверх и без сил опустился на траву. Марта подбежала и, виляя хвостиком, лизнула его руку.

Сглотнув тошнотворный привкус, Пётр, пошатываясь, пошёл к машине, с переднего сиденья которой ему уже давно махал рукой Ситников.

— Вас убили, Ситников, — Пётр хрипло выговорил эти слова, садясь рядом с машиной на траву. — Вас убили через неделю после того, как вы мне написали. И ваша жена Северина поставила вам памятник, написав, что останется вашей навсегда. Я не могу ещё раз показать вам эту надпись, Ситников. У меня адски болят ладони. Я ожёг кожу, когда хотел восстановить всю надпись. Там было только «…итников, учит…».

— Северина? Не знаю я никакой Северины… — Ситников, как всегда, задумывался о самом главном в последнюю очередь.

Пётр заметил на заднем сиденье машины фотоаппарат.

— Я вернусь и сфотографирую то, что там.