Лариса

— Павлу Миронычу хорошо: он на две стороны устроился: мать — деревенская, жена — городская, будто никогда в деревне и не живала. Я на той неделе мимо проходил — такие занавески у Сони на окошках горят, что и солнца не надо.

Павел лишь хмыкнул.

— Баба, дак че! — заступаясь за Павла, сказал Афанасий.

— А вы Нюрку, Нюрку Извозову видели? Голову такими кренделями взбила под барана, что хоть госпоставки назначай. Вот вам и Нюрка.

— Нюрка че… Старик Муторин вот… У того голова не держится, а он на нее шляпу посадил.

Засмеялись и смолкли.

Стороной показались Дарья и Катерина, несущие чугунки с пожара.

Все притихли.

— Петруха-то где? — спросил у Андрея дед Афанасий.

— А я почем знаю, — пожал плечами Андрей.

— Поди в районе, деньги за избу карман тянут, — предположила Вера Носарева.

— У него не оттянут.

— Дак перед тем-то… Он подле тебя вертелся, сам видел, — продолжал Афанасий.

Павел перевел взгляд на Андрея.

— Да он в кусках был, — отмахнулся Андрей. — Свихнулся на своем музее… Наивняк. Кому он сдался со своим памятником!.. Я и послал его.

— Ну, ну! То-то он помчал от тебя, как ужаленный, — неопределенно протянул Афанасий.

Андрей встретился взглядом с отцом.

— Мою избу кто бы поджег! Пол-литру поставила бы.

— Ну и стерва ты, Клавка. Как ты с Петрухой не смыкнулась? Два сапога пара.

— Ты чего там Петрухе наговорил? — наклонился к сыну Павел.

— Да ничего! — искренне обиделся Андрей и под взглядом отца почувствовал беспокойство.

— …Об чем им жалеть? Об чем плакать? У них давно ноги пляшут: куды кинуться. Им что Матёра, что холера — тут не приросли и нигде не прирастут. Такие уж они… Обсевки!

— Сами-то кто? — возразила Клавка. — Забились в занюханную эту Матёру, а кругом уж давно новая жизнь наступила.

— В новой жизни тоже без хлеба не обойтись.

— Без хлеба, что ли, сидим? Свиней уж на чистый хлебушко посадили.

— Ну, горлодерка ты, Клавка! — сказал Афанасий.

— Дак не правду, че ли, говорю? И плачут и плачут! Матёру спускают! А че над ей плакать? Она вся назьмом провоняла. Матёра ваша! А все, как жуки, за старье хватаются — всю каку-то сладость в ей роют! Сковырнуть эту Матёру да вниз по Ангаре на свалку отправить. Скажи, Андрюшка, жалко тебе эту дыру?

Андрей, смутившись, ответил не сразу:

— Жалко…

— Ну и плюнь!

— Как ты легко расплевалась, — неожиданно вступила в разговор молчаливая Сима. — А земля-то не только твоя, она для всех — кто до нас был и кто после нас будет. Нам Матёру-то на подержанье только дали… Чтоб обихаживали мы с пользой да кормились от ней. А вы че с ею сотворили? Вам ее старшие поручили, чтобы вы на ей жизнь прожили и младшим детям своим передали. А вы че? Старших не боитесь — младшие о вас спросят. Детишек на што рожаете? — Сима подтолкнула своего Коляню. — Обсевки вы… Истинно обсевки.

Помолчали.

— Че, Павел Мироныч, — сказал Афанасий, — может, закроем дебаты? Сами резолюцию, без Воронцова, примем: косить? Погоду пинать? Или по домам, на печь разбегаться?

Павел не успел ответить.

Разбрызгивая грязь, к зерноскладу подкатил «газик». Приехал из поселка Воронцов.

Забили в рельсу.

Все зашевелились. Плотная толпа до отказа набила навес.

Воронцов, запахнутый в плащ-палатку, с кем-то говорил по протянутому из окна телефону.

А в рельсу все продолжали бить. И народ все продолжал идти со всех сторон деревни. Воронцов что-то тянул, все не открывал собрания. Наконец сказал передним:

— Скажите, чтоб прекратили звонить!

Рельса ударила еще несколько раз и умолкла. Воронцов еще немного выждал и начал:

— Товарищи! В ближайшие две недели начнется монтаж электрокомплекса и установка турбин нашей ГЭС. Одновременно наметилось серьезное отставание в темпах очистки лесных массивов в затопляемой зоне. Мы не можем допустить, чтобы дорогостоящий лес ушел под воду!..

— Дак чего теперь, косить или пилить?

Воронцов переждал шум.

— Объясняю. В ближайшую декаду по прогнозу дожди. Ждать нельзя. Дорог каждый час. Поэтому решено сократить объем сеноуборочных работ и бросить все силы на очистку лесов. В связи с этим людей, прибывших на уборочную, эвакуируем. На местах будут организованы бригады. Местных жителей призываем помочь в подготовке острова к затоплению. Примером может быть сознательность колхозника Зотова, очистившего свою территорию огнем, — не ждите последнего дня!

Собравшиеся загудели:

— А как же с картошкой?

— Государство не может терять миллионы рублей, спасая на нашей картошке копейки! Понимать надо!

Вновь ударили в рельсу.

Воронцов поискал глазами Павла.

— Пинегин! Распишись!

Павел не глядя подмахнул бумагу.

— А что это?

— План эвакуации в сжатые сроки. Чтоб к пятнадцатому на всем острове не было ни одной избы, ни деревца. Головой отвечаешь. Приезжих вывози немедленно, — добавил Воронцов. — Баржи придут к вечеру.

— Товарищи! Не расходитесь! — вперед выступила пожилая учительница. — Объявление! Послушайте объявление для родителей!

Все притихли.

— Товарищи: первого сентября, в шесть ноль-ноль, отходит катер в интернат. Всех детей просим подготовить, уложить вещи. Форма одежды праздничная. Не опаздывать! Ждать никого не будем!