Ларк-Райз

Денежные затраты на роды составляли всего полкроны – вознаграждение той самой старухе, которая, по ее словам, была свидетельницей каждого появления на свет и каждой кончины. Само собой, миссис Куинтон не являлась дипломированной акушеркой, однако это была порядочная умная пожилая женщина, чистоплотная как в личном, так и в профессиональном отношении, к тому же очень добрая. За полкроны повитуха принимала роды и каждое утро в течение десяти дней приходила, чтобы искупать младенца и поухаживать за матерью. Помимо того, она изо всех сил старалась удержать пациентку в постели, но без особого успеха. Некоторые роженицы отказывались лежать потому, что знали, что нужны внизу; другие – потому что чувствовали себя настолько крепкими и здоровыми, что не видели причин валяться в постели. Некоторые вставали уже на третий день, и, насколько можно было судить в то время, никакого вреда это им не наносило.

Осложнения при родах были редки; а когда при старой миссис Куинтон в двух-трех случаях они все-таки возникли, та, обладая достаточным опытом, распознала симптомы и спешно послала за врачом. За все десятилетие в Ларк-Райзе не умерла при родах ни одна женщина.

В наши просвещенные дни при простом упоминании старой, необученной деревенской повитухи возникает образ этакой грязной пьяной старой ведьмы, безграмотной и бессовестной. Но не все из них были под стать Сэйри Гэмп[14]. Подавляющее их большинство – чистоплотные, сведущие пожилые женщины – гордились своим ремеслом. И многие из них не были совсем уж необразованные. Сельский врач той поры ценил хорошую повитуху в отдаленной деревне и не жалел времени и сил на ее обучение. Такая помощница избавляла его от многих ночных поездок за шесть-восемь миль по плохим дорогам, и если он являлся на вызов, то знал, что его присутствие необходимо.

Квалифицированные патронажные сестры, появившиеся несколько лет спустя, стали большим благодеянием для сельской округи; но и у старой повитухи были свои достоинства, за которые ей ныне не воздают должное. Это была не высокомерная особа, явившаяся в дом, чтобы выжать из него все ресурсы и пристыдить пациентку вынужденными признаниями в отсутствии того или иного средства, но знакомая, бедная, как и сама роженица, соседка, которая могла обойтись тем, что под рукой, а если чего-то не оказывалось, знала, где это одолжить. Миссис Куинтон обладала целым запасом вещей, которые, как ей было известно, найдутся не в каждом доме, и ее часто можно было встретить с маленькой круглой детской ванночкой в руках или сушилкой для белья на плече.

Иные времена – иные способы; и хотя сейчас они значительно усовершенствовались, старые деревенские повитухи, по крайней мере, успешно помогали появлению на свет многих поколений наших предков, иначе где бы мы были сейчас?

В целом здоровье у жителей Ларк-Райза было отменное. Вероятно, этому немало способствовали здоровая жизнь на свежем воздухе и обилие грубой, но полезной пищи; но, пожалуй, свою роль играло и отсутствие воображения. В то время люди не выискивали у себя болезни и не ждали их, к тому же тогда было не так много рекламы готовых лекарств, которая учит обнаруживать у себя симптомы разных незначительных недугов. Всем читателям газет были знакомы пилюли Бичема и Холлоуэя, а рекламный буклет «Сиропа матушки Зигель» ежегодно приходил по почте в каждый дом. Но доверием пользовались лишь пилюли Бичема, и то у немногих; большинство при лечении любого недуга полагалось на произвольную дозу эпсомской соли. Один старик, которому было тогда под восемьдесят, в течение многих лет каждое воскресное утро выпивал полную чашку вспененной мыльной воды.

– Она очищает наружность, – утверждал он, – а значит, ясное дело, должна очищать и внутренности.

Эта доза, по-видимому, не причиняла ему никакого вреда; впрочем, он никого не сумел обратить в свою веру.

Хотя ванны принимали только младенцы и совсем маленькие дети, жители деревни были очень чистоплотны. Раз в неделю женщина на целый день запирала дверь своего коттеджа, чтобы, как тут выражались, «привести себя в порядок». Для этого она раздевалась до пояса и мыла верхнюю половину тела; затем вставала в таз и мыла нижнюю половину.

– Что ж, так-то лучше, – самодовольно замечала женщина. – Я вымыла, насколько возможно, низ и, насколько возможно, верх.

Какой-нибудь нахал мог бы, наверное, поинтересоваться, что означает это «насколько возможно» и где его пределы.

Зубные щетки не были в ходу; немногие могли позволить себе такую роскошь; но женщины гордились своими крепкими белыми зубами и чистили их краешком чистой увлажненной тряпки, который окунали в соль. Некоторые мужчины использовали в качестве зубного порошка сажу.

После родов, если старшая дочь роженицы была еще мала, а другие родственники помочь не могли, домашние дела, приготовление пищи и стирку брали на себя соседки, которым платили тем же, когда они сами оказывались в подобном положении.