Ларк-Райз

– Я всегда говорю своим девчонкам, – доверительно сообщала одна женщина другой, – что, если они попадут в беду, им придется идти в работный дом, потому что я не потерплю их присутствия дома.

Та соглашалась:

– Я говорю своим то же и всегда думаю, что именно поэтому они и не доставляют мне неприятностей.

Тем, кто понимает девушек, было жаль, что их матери столь превратно оценивали мотивы, по которым те сохраняли целомудрие; но в жизни деревенской матери оставалось мало места для более утонченных чувств. Всю свою силу, изобретательность и ум она употребляла на попечение о телесном благополучии детей; их умственные и духовные качества оказывались вне ее внимания. При этом, если бы одна из ее дочерей, как тут выражались, попала в беду, мать почти наверняка оставила бы ее дома и заботилась о ней. В деревне было несколько домов, где мать воспитывала внуков вместе со своими младшими детьми, причем внук называл бабушку мамой.

Если, как иногда случалось, девушка была вынуждена спешно выходить замуж, из-за этого о ней не думали хуже. Она обзавелась мужем, а значит, все в порядке. «Таков закон природы», – гласил всеобщий вердикт.

Но хотя женщины снисходительно относились к подобным проступкам, особенно когда это происходило в других семьях, то, что они называли «распутной жизнью», вызывало у них отвращение. Только однажды в истории Ларк-Райза супружеская измена сделалась достоянием общественности, и, хотя она случилась лет десять – двенадцать назад, в восьмидесятые ее по-прежнему обсуждали. Греховодников угостили «кошачьим концертом». Были изготовлены чучела парочки, при свете факелов их подняли на шесты и принесли к коттеджу женщины под грохот кастрюль, сковородок и угольных совков, завывания жестяных свистков и губных гармошек, кошачье мяуканье, улюлюканье и насмешки. Мужчина, квартировавший в доме бедняжки, сбежал еще до рассвета, а вскоре его примеру последовали сама женщина и ее муж.

Примерно в середине десятилетия память о той исторической ночи возродилась, когда в один пустующий деревенский дом переехала незамужняя особа с четырьмя незаконнорожденными детьми. Ее прибытие вызвало бурю негодования. Громко зазвучали слова, которые до сих пор дети слышали лишь во время чтения Библии в церкви, и «блудница» было самым мягким из них. Ярые моралисты стояли за то, чтобы побить приезжую камнями или выкурить из Ларк-Райза при помощи «кошачьего концерта». Более умеренная часть общества предложила заставить домовладельца выгнать жилицу как обладательницу дурной репутации. Однако при более близком знакомстве женщина оказалась такой чистоплотной, скромной и обходительной, что ей простили все грехи, в которых она и сама, по-видимому, раскаялась, и соседки одна за другой начали здороваться с нею при встрече. Затем, будто желая совершить нечто благоразумное, чтобы соответствовать их понятиям, она вышла замуж за землекопа, работавшего на участке новой железнодорожной линии, а затем устроившегося на ферму. Так что вместо «кошачьего концерта» прозвучали свадебные колокола, и новая семья постепенно влилась в деревенскую жизнь.

Ларк-Райзу выпала большая удача. Одному музыкальному мальчику тетя купила хороший мелодион, и каждый вечер он дотемна часами играл на нем перед «Фургоном и лошадьми», где собиралась молодежь.

До приезда Альфа в Ларк-Райзе не было никаких музыкальных инструментов, граммофоны и радиоприемники тогда еще не появились, и любителю инструментальной музыки, чтобы насладиться ею, надо было отправиться в церковь, но и там его ждала всего лишь хриплая мелодия гимна, исполняемая древней фисгармонией. Теперь же можно было слушать все любимые песни – «Дом, милый дом», «Энни Лори», «Барбара Аллен» и «Серебряные нити в золотистых волосах» – надо было только попросить сыграть то, что нравится. Альф прекрасно играл и обладал изумительным слухом. Если пекарь или другой захожий торговец напевал мотив новой популярной песенки, Альф в тот вечер исполнял ее на своем мелодионе.

Женщины стояли у своих калиток, мужчины высовывались из окон трактира, а дети оставили игры и собрались вокруг Альфа, чтобы послушать. Часто он исполнял танцевальные мелодии, и юноши танцевали друг с другом, потому что их взрослые сестры редко оставались в семье, а младших они презирали. Так что маленькие девочки тоже были вынуждены танцевать друг с другом. Одна тучная пожилая особа, которая, по слухам, в свое время отличалась веселым нравом, выходила и давала им советы или сама пускалась в пляс, в одиночестве кружась по площадке и с тяжеловесной грациозностью переступая ногами, скрытыми длинными юбками.

Иногда танцующие припевали, и зрители присоединялись к ним:

«Я шляпку синюю свою
На все свидания ношу». —
«Когда наденешь вновь ее?» —
«Когда мой милый позовет.

Мой милый в море отбывал,

В бушлате синем щеголял
И не грустил нисколечко».
Так танцуют полечку.

А иногда пели: