Ларк-Райз

Мисс Холмс редко наказывала тростью девочек и еще реже самых младших. Их ставили в угол с закинутыми за голову руками. Она угощала их мелкими лакомствами и подбадривала, и, хотя дети за глаза называли ее Сьюзи, они по-настоящему любили и уважали ее. Много раз раздавался стук в дверь, и в класс заглядывали приехавшая в отпуск нарядная девушка или отпущенный в увольнение высокий молодой солдат в алом мундире и маленькой круглой шапочке, пожелавшие «навестить Наставницу».

То, что Лора к началу школы уже умела читать, учительница так и не выяснила.

– Ты знаешь буквы? – спросила ее мисс Холмс в первый же день. – Ну-ка, давай, скажи: А, Б, В…

– А, Б, В… – начала Лора, но, дойдя до «Д», запнулась, потому что никогда не учила алфавит по порядку. Поэтому ее зачислили в класс «малышей», и она принялась вместе со всеми декламировать алфавит от первой до последней буквы. Поочередно они декламировали его задом наперед, и вскоре Лора выучила этот вариант наизусть, потому что он оказался рифмованным.

Дети часами, как заведенные, твердили алфавит, будучи предоставлены сами себе. У учительницы, занимавшейся со всеми классами сразу, не было времени учить малышей, хотя она всегда улыбалась им, проходя мимо, и при любой заминке или прекращении декламации немедленно приближалась к ним. Даже ее помощницы обычно бывали заняты тем, что диктовали старшим детям, проверяли таблицу умножения или повторяли правописание; но во второй половине дня одна из старших девочек, обычно та, что хуже всех шила (в последующие годы это всегда бывала Лора), оставляла свой класс, подходила к настенному алфавиту и по очереди указывала на каждую букву и называла ее, а малыши повторяли за ней. Впоследствии она же учила их писать на грифельных досках палочки и крючки, а затем буквы, и это, как казалось Лоре, тянулось годами, но в действительности, вероятно, продолжалось всего один год.

В конце года малышей экзаменовали; тех, кто знал и умел писать буквы, официально переводили в «подготовительный класс». Лора, которая к тому времени уже читала дома «Старый собор Святого Павла» Эйнсворта, без труда выдержала экзамен; однако похвалы не удостоилась: ей сказали, что она «протараторила» свои буквы, да и почерк у нее определенно плохой.

Настоящие трудности начались, когда девочка добралась до первого класса. Ученики в классе ранжировались в соответствии с успехами в арифметике, а поскольку учительница успевала оказать лишь небольшую помощь в изучении, Лора не смогла усвоить даже простейшее из действий, не знала, как подступиться к сложению и постоянно числилась среди отстающих. С рукоделием во второй половине дня дело обстояло не лучше: другие девочки в классе шили передники, делая крошечные стежки и, совсем как взрослые, перекусывая нитку, она же до сих пор не могла справиться с обметкой. И когда наконец заканчивала работу, грязная, мятая полоска ткани по всей длине была испещрена пятнышками крови с уколотых иглой пальцев.

– Ох, Лора! Какая же ты неумеха! – всякий раз восклицала мисс Холмс, проверяя работу, и эти два предмета Лоре действительно никак не давались. Однако она постепенно догоняла остальных, и каждый год ей удавалось сдавать переводные экзамены, пока она не добралась до пятого класса и уже не могла продолжать учебу, потому что это был последний класс в школе. К той поре другие девочки, с которыми она училась, уехали, за исключением некой Эмили-Роуз, которая была единственным ребенком в семье и жила на дальней мызе в полях. В течение двух лет пятый класс состоял из одних лишь Лоры и Эмили-Роуз. Уроками они занимались мало, в основном самостоятельно штудировали учебники, и большую часть времени посвящали обучению «малышей» и другой помощи учительнице.

Учительницей была уже не мисс Холмс. Та вышла замуж за своего главного садовника, когда Лора была еще в «младшем» классе, и переехала в чудесный старинный коттедж, который переименовала в «Виллу Малверн». Сразу после этого в школу прибыла молодая, только что окончившая училище преподавательница, вооруженная всеми новейшими образовательными идеями. Это была яркая, жизнерадостная девушка, жаждавшая преобразований и стремившаяся стать для своих подопечных не только учителем, но и другом.

Она явилась слишком рано. Человеческий материал, с которым ей приходилось работать, к подобным методам оказался не готов. В первое утро мисс Хиггс выступила с небольшой речью, дабы внушить детям доверие:

– Доброе утро, дети. Меня зовут Матильда Энни Хиггс, и я хочу, чтобы мы все стали друзьями…

По школе пробежал смешливый шепот.

– Матильда Энни! Матильда Энни! Она сказала «Хиггс» или «фиг-с»?