Ласковый убийца

— А я родилась в Гагарине. Тогда, когда его только назвали Гагариным. Он еще городом не был. Ты знаешь, что такое жить в маленьком городе?

— Ну… — неуверенно протянул Болтушко.

— Вот тебе и ну. Там все друг друга знают. Все, понимаешь? И милиция там прекрасно знает всех бандитов и хулиганов. И если бы они захотели, то давно бы уже всех посадили. Но не хотят. Объяснить тебе, почему? Неужели до тебя до сих пор не дошло, что Николая убили? Убили и все спокойно. А милиция никого искать даже и не собирается. Подумаешь, москвич разбился на машине! Мало ли их таких! А этот звонок? Неужели ты ничего не понял? — Марина говорила, постепенно повышая голос, и в конце своей речи почти перешла на крик.

Болтушко сидел, вжимая голову в плечи:

— Может быть, конечно, ты права… Действительно, все как бы похоже на то… Но все-таки… Я не понимаю, как можно было это сделать.

— Алеша, — назидательно сказала Марина, — за деньги можно все. А в Гагарине и сто долларов — уже большие деньги. Понимаешь?

Болтушко кивнул.

— Они мне назначили встречу на завтра, — продолжала Марина, — в двенадцать часов на дороге Москва — Гагарин. Там есть поворот на деревню Вороново — это примерно не доезжая до города километров пятнадцать, и сразу за поворотом дорога входит в небольшой лесочек. А прямо на опушке — стоянка для грузовиков. На стоянке — небольшая шашлычная, летнее кафе и все такое. Они сказали, что в двенадцать там будет стоять белая "копейка" — так они сказали. Что это такое — "копейка"?

— "Копейка"? — переспросил Болтушко. — "Жигули" первой модели.

— Ну вот. "Жигули" первой модели. Нужно подойти к машине и отдать деньги.

— А если там будет не одна белая "копейка" или они приедут на другой машине?

Марина укоризненно посмотрела на Болтушко:

— На какой другой? Дай Бог, чтобы эта ездила, какая там другая? Я же тебе объясняю, Гагарин — это не Москва.

— А они там со мной… ничего не сделают? Еще возьмут, не дай Бог, в заложники?

Марина поморщилась:

— Я сказала, что с деньгами не поеду, приедет один московский бандит. Так что они тебя еще бояться будут.

Болтушко на мгновение потерял дар речи:

— Как? Я — бандит? Я что, похож на бандита?

— Успокойся, — остановила его Марина, — сейчас все похожи на бандитов. Если не будешь заикаться и дрожать от страха, тоже сойдешь. Поменьше говори и делай суровое лицо. И все будет в порядке.

— Но я же приеду на "шестерке". Не на шикарном БМВ, а на старенькой, убитой "шестерке".

— Ну и что? Они-то вообще на "копейке", — резонно возразила Марина. — Так что ты круче.

Болтушко недоверчиво усмехнулся:

— Не думаю, что они мне поверят.

— Да тебе и не надо их ни в чем убеждать. Отдал деньги — и домой. Ладно? А уж я тебя, — ее голос опять стал вкрадчивым и нежным, — отблагодарю. Будешь доволен, обещаю, — последние слова она прямо-таки промурлыкала.

Алексей Борисович густо покраснел и опустил глаза.

— Ладно. Я согласен. Давай деньги.

Марина протянула руку: в целлофане была туго завернута пачка долларов. Странно, отметил про себя Болтушко, я и не успел понять, откуда она их взяла. Приготовила заранее?

— Хорошо, — буркнул Болтушко, — сделаю все так, как ты хочешь.

— Спасибо, милый, — Марина поцеловала его прямо в губы и тут же потянулась рукой к ширинке.

Болтушко дернулся, как испуганный конь, и больно ударился плечом об шкаф.

— Я тебе завтра позвоню, — быстро сказал он, закрывая за собой дверь.

"Ну, блин, попал!" — думал Алексей Борисович, прыгая сразу через две ступеньки.

* * *

РЕМИЗОВ.

Когда-то в детстве Андрей Владимирович занимался самбо. Не очень долго — год или около того, но привычка к регулярным физическим упражнениям осталась. По утрам он бегал, отжимался, подтягивался, качал мышцы брюшного пресса, и два раза в неделю обязательно ходил в бассейн. В общем, вел здоровый образ жизни.

Спиртного почти не употреблял — не находил в этом никакого удовольствия; если же и случалось ему выпивать, то только в хорошей компании и совсем немного.

Изредка он позволял себе выкурить сигаретку — как правило, с ментолом. Говорил, что это стимулирует умственную деятельность.

В редакции Ремизов общался практически со всеми, но близких отношений ни с кем не поддерживал. В первое время знакомства он казался открытым, искренним человеком, но скоро это обманчивое впечатление проходило. Собеседник чувствовал себя как гость, которого не пускают дальше прихожей: тот, настоящий Ремизов и не думал открываться.

Одевался он стильно и аккуратно: чаще в строгие костюмы темных оттенков. Был всегда выбрит и неизменно распространял в радиусе одного метра запах дорогого одеколона.

У него была машина — неновая, но очень ухоженная и в любое время года чистая "восьмерка": в погоне за материалами приходилось накручивать много километров.

На поясе он носил пейджер, а в кармане — мобильный телефон. Пейджер был куплен на собственные деньги, а телефон оплачивала редакция.

Конечно, большую часть времени Ремизов проводил не в редакции, а "в поле": собирал богатый урожай чужих гадостей и глупостей.

* * *