Last Stardust (СИ)

Даже двигаться было страшно. И не хотелось делать это резко. Все внутри подпрыгивало вместе с сердцем, и там становилось жарко-жарко, почти как в августовской Японии на солнцепеке. И все же спешить было некуда, уговаривал себя Юра. Вот так хорошо — просто стоять посреди бардака его номера в темноте черт знает где, почти на краю света, где они оба периодически бывали, но это все равно было не то. Только сейчас, когда перестало быть больно и страшно, безразличие сменилось жаждой и любопытством. Жаждой к человеку напротив, в котором все казалось идеальным: и запах, и тихий голос, и эта немного грустная, неверящая улыбка на губах. И жаждой к городу с этим полынным горьким ароматом, пропитавшим их насквозь: и кожу, и одежду.

Отабек обнял Юру обеими руками, притиснул к себе еще крепче. Футболка у него на груди была мокрой — он всегда почти не вытирался после душа, только сушил волосы полотенцем и все. Юра хихикнул, Отабек, не выпуская его из кольца рук, вопросительно хмыкнул.

— Это уже нервное, по-моему, — вполголоса сказал Юра, повозив волосами и ухом по футболке Отабека. — Просто подумал, что настолько хорошо тебя знаю… ну, привычки, жесты и все такое. А понять то, что случилось, не смог.

— Я сам это все плохо сейчас понимаю, — ответил Отабек и прижался губами к юриным волосам. — Прости меня.

— Не извиняйся, я сам виноват, — едва слышно произнес Юра, не поднимая головы. — Скажи просто… ты же так больше не сделаешь?

Сомнения. Юра отругал сам себя — нельзя же так. Вот только-только все наладилось. А что, если Отабек сейчас спросит что-нибудь, вроде: а ты, Юра, тоже больше никогда не будешь на взводе? Никогда больше не будешь злиться? Никогда не наступит момент, когда у тебя опять все дойдет до точки, до абзаца из-за твоего ебанутого характера?

И что тогда ему ответить?

Что-то внутри возмутилось. Это же другое. Да, рано или поздно будет тяжело, будут поводы понервничать, может, даже ссоры будут — куда без них? Подумав это, Юра зажмурился и еще сильнее прильнул к Отабеку, если это вообще было возможно. Но казалось, что возможно. Было мало, мало, мало. Только бы снова не пришлось никогда испытать этой пустоты. На второй раз Юры точно не хватит.

— Послушай, — выдохнул Отабек и, положив Юре руки на плечи, отстранил его от себя. Погладил пальцами поверх рукавов футболки. Один тоже, кстати, был мокрым — чудодейственный японский душ решил вдруг снова включиться, когда Юра уже одевался, и окатил его с одного бока. Отабек, перешагнув через какой-то огромный широкий пакет из соседнего супермаркета, в котором Мила прошлым вечером притащила персики, двинулся к кровати, увлекая Юру за собой. Сел, потянул его за руку. Юра опустился рядом, посмотрел на него. На лице Отабека лежала тень от его собственной головы — Юра сидел спиной к окну, за которым ярко горел целый город.

— Юр, — Отабек провел большим пальцем по костяшкам юриной руки, — я правда больше не буду решать за тебя. И прости, что я это вообще сделал. Я не знал, что ты… что все будет вот так. Даже подумать не мог, — он сжал ладонь Юры, прочистил горло. — Мне казалось, что мы ссоримся, потому что тебе это все стало в тягость. Стой-стой, можно я договорю? Я знаю, что ты сейчас скажешь, что я идиот, — Отабек опять улыбнулся этой будто ломаной улыбкой и широко провел ладонью свободной руки Юре по предплечью. — Я и есть идиот. Прости меня за это. Правда, прости. И мне есть, за что извиняться. Я тебе обещаю, что я больше никогда не буду принимать решения за нас двоих один. Поверь мне. Пожалуйста. И… — он усмехнулся, опустил взгляд, — теперь тебе будет очень сложно от меня отделаться.

— Ты прав.

— Что?

— Прав, говорю, — Юра осторожно высвободил одну руку и потер нос. — Ты точно идиот, если тебе в голову приходит, что я буду пытаться от тебя отделаться.

— Юра, — Отабек двумя пальцами подцепил его подбородок, но Юра отвернул голову. — Эй?

— Ну вот, — улыбнулся он и шмыгнул носом. — Я же говорил, что реветь в нашей паре моя прерогатива.

Отабек подался вперед и сгреб его в охапку.

— А если я буду? — тихо произнес он Юре в волосы.

— Не будешь, — Юра покачал головой, покусал соленые губы, на которые натекло то ли из глаз, то ли из носа. — Тебе не положено, — усмехнулся он. — Это я вечно истерю.

— Ну, сейчас намного меньше, чем в шестнадцать, — сказал Отабек.

— Гррр, — Юра протиснул одну руку между ними и несильно ткнул его в ребра.

— Во-о-от, узнаю Юрия Плисецкого, — Отабек отстранился и поцеловал Юру в нос. — Воин, солдат и чемпион мира.

— Так и быть, я, может, даже спокойно отреагирую на серебро в следующем сезоне, если у тебя будет золото, — отозвался Юра. Внутри опять грело, как будто угли рассыпали. Но не больно, а приятно.

— Поборемся, — кивнул Отабек. — В полную силу, да, Юр?

— От меня поблажек не жди, у нас с Лилией огромные планы. И программы крутые. Так что тебе придется тяжко.

— Люблю трудности.

— Особенно такие, как я, — хмыкнул Юра. Слезы подсохли, и теперь кожу на лице стянуло.

— Ты не трудности, — Отабек положил ладонь ему на щеку. — Но я тебя очень люблю. Очень.