Латышские народные сказки

Налакались оба дружка, волк и развеселился не в меру. Заметил это Кранцис и упрашивает волка, чтобы уходил подобру-поздорову. Но волк — ни в какую: ему поплясать охота! Просит Кранцис:

— Не ходи плясать, плохо будет.

Но тут заиграли музыканты, и волк — хоть ты ему говори, хоть нет! — давай подвывать. Заметил народ серого под столом, гонят его в дверь, а волк до того объелся, что и удрать не может. Его и прикончили во дворе. Подыхая, волк сказал: «Дураку и удача во вред».

Как гуси унесли человека

осеял как-то человек горох на берегу озера. Повадились дикие гуси на заре горох клевать. Что делать человеку?

Думал он, думал — и так плохо, и эдак нехорошо. Стрелять? Одного пристрелишь, а другие улетят. Бить? То ли убьешь, то ли нет. Ничего не придумаешь.

«Погоди-ка, — думает человек, — куплю-ка я медку да сивухи, смешаю и поставлю в горох».

Сказано — сделано. Налетела на заре большущая стая гусей. Поклевали горох, подошли к корыту, попили, снова поели, да так напились и наелись, что и с места сдвинуться не могут. А человек только того и ждал: взял веревку, связал всех гусей за ноги, другим концом опоясался и собрался гусей резать.

Но только приставил он первому гусю нож к горлу — тот как загогочет! да так громко, что гуси, крича с перепугу, поднялись в воздух и унесли с собой человека.

Летят над озером — человеку страшно, как бы не потонуть. Летят над лесом — опять же страшно, как бы на дереве не повиснуть. Летят они, летят, вдруг человек видит — под ним поросшее мхом болото. Засмеялся человек от радости и думает: «Тут и упасть не беда». Взял нож и перерезал веревку.

Услышали гуси, как человек в болото шлепнулся, подумали, что по ним кто-то стреляет, загоготали еще громче и полетели еще шибче. А человек камнем упал в болото и завяз по грудь. Так глубоко увяз, что ни выбраться, ни шевельнуться. День сидит, другой сидит, а выкарабкаться не может. Проголодался, да что поделаешь?

Кружит над его головой сорока, стрекочет, за волосы тянет, а помочь не может. Вдруг, на его счастье, бежит мимо волк. Недолго думая, человек хвать волка за хвост! — и выскочил, словно и не бывал в болоте.

На третий день приплелся человек домой ни жив ни мертв. То-то жена да дети радовались!

А гуси с той поры начали летать гуськом; и по сию пору так летают.

Рыбак и лиса

ез как-то рыбак на дровнях рыбу с реки. Лиса с обочины большака учуяла рыбий дух, захотелось и ей рыбкой полакомиться. Забежала она вперед, легла посередь дороги и притворилась мертвой. Подъехал рыбак, видит: дохлая лиса лежит. Взял ее за хвост и швырнул на дровни. Думает: «Дома с нее шкуру сдеру».

Едет себе рыбак домой веселехонек. А лиса знай себе сбрасывает рыбу с дровней. Всю рыбу сбросила, сама потихоньку соскочила и убежала.

Приехал рыбак домой, хочет богатой добычей похвастать, глядь — нет ни рыбы, ни лисы!

Как лиса учила волка удить рыбу

онатаскала откуда-то лисанька рыбки, сложила ее под стог сена, сидит и уплетает. Проходил мимо голодный волк, видит — лиса закусывает. Подошел и говорит:

— Здравствуй, кума!

— Здравствуй, куманек, здравствуй, — отвечает лиса.

— Угостила бы, кума, рыбешечкой, — просит волк.

А лиса отвечает:

— Ты бы сам, куманек, наловил: мне-то ведь нелегко досталось.

— Да я, кумушка, не умею… Научи-ка ты меня, — просит волк.

— Ладно. Видишь, вон там, за селом, на озере прорубь? Пойди да и опусти хвост в воду: за ночь-то рыба на хвост и поналовится.

Послушался волк, пошел на озеро, опустил хвост в прорубь и сидит. Ночью ударил мороз, прорубь начало затягивать, и хвост у волка примерз. Волк хвостом шевелит — тяжелый: много, знать, рыбы наловилось.

«Ну и пусть ее побольше ловится», — думает волк и сидит себе.

На зорьке прибежала лиса и спрашивает:

— Ну как, куманек? Клюет?

— Клюет, кумушка, клюет, — отвечает волк.

— Вот и ладно, сиди дольше, наловишь больше, — учит лисанька волка, а сама — наутек. Да не в лес: побежала плутовка на село, кричит бабам, что, мол, волк воду в проруби мутит.

Не поверили было бабы, поглядеть побежали, а и впрямь волк сидит! Тут всполошилось все село: кто прут хватает, кто метлу, а кто кол или кочергу — все волка бить бегут. Волк, бедняга, и рад бы удрать, да не может — хвост к проруби примерз. Сбежался народ, лупят кто прутом, кто колом, а кто и кочергой. Бьют да орут, а волк от боли воет и рвется. Вырвал, наконец, хвост — и ну бежать со всех ног; только кожу с хвоста начисто содрал.

А лиса тем временем в избу забралась, квашню опрокинула, голову в тесто сунула, сама в нем вывалялась — и помчалась во весь дух в лес.

А тут ее волк поджидает и плачется:

— Ой, кумушка, зачем же ты меня так обманула? Еле живехонек удрал, а рыбки ни одной и не поймал.

— Худо тебе, куманек, — соглашается лиса, — да мне, вишь, еще хуже: побежала я было тебе на выручку, да по пути на меня бабы напали. Одна как даст кочергой по башке! — мозги наружу: сам видишь, куманек, они, поди, уже и примерзают на затылке.