«Данн считал Лавкрафта… странным и даже сумасбродным. На собраниях тот сидел ровно и глядел прямо перед собой, и только когда к нему кто-то обращался, он поворачивал голову и отвечал низким монотонным голосом.
– Он обычно сидел вот так, глядя вперед. Ответит на чей-нибудь вопрос и снова отворачивается, – рассказал Данн. – Так явственно его помню… смотрит прямо перед собой… А в речи не выделял слова логическим ударением. Лишь кивал иногда, чтобы обратить внимание других на какое-то слово или выражение.
– Мне нравился этот парень, – продолжил Данн. – Я ничего против него не имел. Мы, конечно, много спорили, но спорили по-джентльменски, понимаете?
…
Голос у Лавкрафта был высоким, но не визгливым. Похож, по словам Данна, на его собственный голос. Лавкрафт отличался удивительным самообладанием, не выходил из себя даже в случае самых жарких препирательств.
– Он… Я никогда не видел его сердитым. Но когда он начинал писать, то брался за это дело со всем энтузиазмом, уж в этом не стоит сомневаться… И все же никогда не злился так, как мог бы разозлиться я»[468]
.Немного позже мы еще вернемся к эпистолярным перепалкам Данна и Лавкрафта.
Вскоре после выхода второго номера журнала Лавкрафт отстранился от клуба, однако еще на протяжении года поддерживал связь с Данном. В письме от середины 1915 г. он говорит, что надеется помочь некоему «мистеру Райту» (Хьюберту А. Райту) с созданием подобного клуба в Потакете, но в итоге ничего не вышло. К осени 1916 г. клуб в Провиденсе прекратил свое существование, и о его распаде Лавкрафт с горестью повествует в неопубликованном стихотворении «От Клуба любительской прессы Провиденса (уже не действующего) к Афинскому клубу журналистики», написанном 24 ноября 1916 г.:
На том завершилась вторая попытка Лавкрафта по «просвещению масс».
Я уже не раз упоминал
Подшивка I: апрель 1915, июль 1915, октябрь 1915, январь 1916.
Подшивка II: апрель 1916, июль 1916, октябрь 1916, январь 1917.
Подшивка III: июль 1917.
Подшивка IV: июль 1918.
Подшивка V: июль 1919.
№ 12: март 1923.
№ 13: июль 1923.