Лавкрафт. Я – Провиденс. Книга 1

Что еще более поразительно, тетя Лиллиан узнала о свадьбе из письма, которое Говард отправил ей лишь через шесть дней после бракосочетания. В воскресенье 3 марта он просто сел на поезд до Нью-Йорка (в 11:09), на следующий день женился на Соне и начал обустраиваться в ее квартире на Парксайд-авеню – и только потом решил обо всем рассказать старшей тете. Затем, 4 и 5 марта, Лавкрафт посылал ей открытки из Нью-Йорка и Филадельфии (куда пара отправилась в медовый месяц), однако о своем новом статусе ничего не сообщал. Одна из открыток наверняка изумила Лиллиан, ведь в ней Лавкрафт рассказывает, что ему, возможно, достанется «постоянная литературная должность» в Нью-Йорке[1096].

Довольно трудно продираться через утомительные абзацы письма, в котором Лавкрафт наконец-то упоминает о женитьбе:

«Более активная жизнь для человека моего темперамента требует многого, без чего я мог обойтись в своем сонном и вялом существовании, избегая мир, вызывающий у меня утомление и отвращение. Когда у меня кончились бы деньги, меня ждало лишь одно – пузырек с цианидом. Я был готов воспользоваться этим сценарием и окунуться в забвение, ежели с финансами станет совсем туго или меня одолеет невыносимая тоска, но почти три года назад в моей жизни внезапно появился великодушный ангел С. Х. Г., которая принялась бороться с моим состоянием и научила меня прилагать усилия и радоваться каждому дню, ведь эти усилия вознаграждаются».

Что ж, брак и переезд в большой город – все лучше, чем самоубийство от нищеты или скуки. Но как же самое главное, а именно любовные отношения пары?

«…тем временем, как бы эгоистично это ни звучало, мне стало понятно, что не я один считаю психологическое одиночество чем-то вроде физического недостатка. Поддерживая интеллектуальное творческое знакомство с 1921 г. и пробыв здесь три месяца в 1922 г., когда нам удалось проверить близость по духу и во многих аспектах счесть ее идеальной, я получил достаточно доказательств в пользу того, что С. Х. Г. оказывает на меня невероятно воодушевляющее и ободряющее влияние. Я тоже стал ей ближе всех остальных, и ее мысленный настрой, а также творческое и философское удовлетворение в значительной степени зависело от переписки и бесед со мной».

Пожалуй, это самый яркий пример, подтверждающий неспособность Лавкрафта говорить о любви и всем, что с ней хотя бы отдаленно связано. Он ни разу не говорит, что любит Соню, а Соня любит его, заявляя вместо этого, что они нужны друг другу для «мысленного настроя, а также творческого и философского удовлетворения». Неудивительно, что Лавкрафт проявляет сдержанность в общении с тетей на данную тему, однако позже мы узнаем, что, по признанию Сони, он и ей никогда не признавался в любви. Так или иначе, дальше Говард объясняет, почему они держали все в секрете от Лиллиан и Энни: