Лавкрафт. Я – Провиденс. Книга 1

Трудно в краткой форме передавать впечатления от огромного мегаполиса, который уже тогда был самым многообразным городом в мире. Его характер меняется с каждым кварталом, поэтому Нью-Йорк почти не поддается обобщению. Когда речь идет о Гарлеме, Адской кухне или Гринвич-Виллидж, реальность подменяется стереотипами. На протяжении двух лет Лавкрафт постепенно открывал для себя город во время приездов, и больше всего его привлекали на удивление многочисленные старинные места (к сожалению, не дошедшие до наших дней), которые тогда можно было обнаружить даже в самом сердце Манхэттена. Такие места сохранялись и в более отдаленных районах, и Лавкрафт изо всех сил старался их найти. Часть Бруклина под названием Флэтбуш, где поселились Говард и Соня, в то время располагалась на окраине района, и ее часто выбирали (сейчас это уже не так) люди зажиточные. Это, конечно, не Провиденс, но тоже не самый плохой вариант.

Первые несколько месяцев Лавкрафт пребывал в эйфории от того, что он женился и переехал в центр издательской, финансовой, художественной и любой другой культуры страны, и поэтому не задумывался о поспешности своего отъезда из Провиденса. У него появилась супруга, много друзей и перспективы достойного трудоустройства, так что он считал, что в его жизни начинается новый многообещающий этап.

В мемуарах 1975 г. Фрэнк Белнэп Лонг вспоминает, как в апреле 1922-го впервые встретил Лавкрафта в квартире у Сони. Ка– кое-то время они общались втроем, и вскоре Лонг понял:

«Именно в тот момент мои первоначальные подозрения приняли более четкие очертания. Мы болтали у окна, и Говард в подробностях рассказывал, как Соня встречалась с его тетушками и как они два раза вместе путешествовали по Новой Англии, хотя Бостонский съезд завершился несколько недель назад.

Возможно ли…

Конечно, возможно… Его отношения с Соней складывались так, будто до помолвки уже недалеко. Да, они все еще оставались просто друзьями, однако было отчетливо видно, что эта дружба вскоре перерастет в нечто большее»[1092].

Быть может, Лонг, вспоминая о том случае спустя много лет, приписал этому эпизоду больше значения, чем следовало, но не он один в тот период догадывался, что между Соней и Лавкрафтом завязываются близкие отношения. И все же их решение пожениться вызвало целый калейдоскоп реакций среди друзей и коллег: от удивления до шока и беспокойства. Рейнхард Кляйнер писал: «… я очень хорошо помню, что ехал в такси вместе с супругами Хутейн… и они сообщили мне новость о браке Лавкрафта и Грин. Я моментально побледнел, желудок скрутило. Хутейн, посмотрев на меня, громко рассмеялся, но потом добавил, что сам отреагировал точно так же»[1093]. Сообщение о женитьбе ошеломило даже семью Эдди, знавшую Лавкрафта совсем недолго: «Ни с того ни с сего мы вдруг получили карточку с резной надписью и узнали, что Лавкрафт женился на Соне Грин. Объявление было составлено довольно просто, но новость застала нас врасплох и мы сумели переварить ее лишь спустя несколько часов»[1094]. Молодожены потратили 62 доллара на печать 200 карточек, которые они разослали вскоре после свадьбы[1095]. Надпись гласила:

Говард Филлипс Лавкрафт

и

Соня Хафт Грин

сочетались браком

в понедельник третьего марта

одна тысяча девятьсот двадцать четвертого года.

Мистер и миссис Говард Филлипс Лавкрафт

вернутся домой после тридцатого марта 1924 г.

Нью-Йорк, Бруклин, Парксайд-авеню, 259.

Примечательно, что в последний вечер в Провиденсе Лавкрафт заходил к Эдди, чтобы сообщить о своем отъезде, и предложил забрать мебель, которая ему больше не понадобится, однако ни словом не обмолвился о предстоящей женитьбе.