Лавкрафт. Я – Провиденс. Книга 2

«Даже ковыряясь в детском вздоре и бессвязной чепухе, я на микроскопическом уровне вносил порядок, стройность, логичность и удобочитаемость в нечто, чему предначертано быть неандертальской писаниной. Какой бы постыдной ни казалась моя работа, она несла благородную цель: не дать бесформенной невнятности окончательно деградировать до состояния амебы»⁹⁴.

Тем временем у Лавкрафта прибавилось неоплачиваемой работы. В Бюро критики НАЛП все время не хватало людей, и к середине тридцатых его мало-помалу уговорили вернуться к давно оставленному, но не забытому делу – рецензированию любительских журналов. Между 1934 и 1935 годами на писателя сбросили и председательство в Бюро; пришлось обратиться за помощью к журналисту-любителю старой закалки Эдварду Х. Коулу. Договорились следующим образом: Лавкрафт критикует статьи о поэзии, Коул – о прозе, и по такой схеме они проработали до 1935 года (председательство же досталось мэтру жанра Труману Дж. Спенсеру, автору «Энциклопедии литературы любительской журналистики» 1891 года).

Итак, Лавкрафт писал для Бюро критики как минимум в следующих выпусках National Amateur: за декабрь 1931-го, декабрь 1932-го; март, июнь и декабрь 1933-го; июнь, сентябрь и декабрь 1934-го; март, июнь и декабрь 1935-го года. Его колонки в целом напоминают «Отдел критики» в United Amateur за 1914–1919 годы, но они емче и наглядно показывают развитие эстетических вкусов Лавкрафта. Вот его новый взгляд на поэзию в колонке из декабрьского выпуска 1931 года:

«Настоящее стихотворение – это всегда состояние души, картина. То, что проникает поэту в самое сердце. Оно всегда выведено иллюстративными полутонами, точечными вкраплениями выразительных образов или непрямым символизмом, аллюзиями. В нем нет места лобовому маршу прозы. Не так уж важно и наличие ритма и размера – они предпочтительны, но не создают поэзии сами по себе».

Впрочем, любительская поэзия редко отвечала его стандартам. Качественных стихотворений попадалось немного, и колонке за июнь 1934 года Лавкрафт пишет: «все это на скорую руку слепленные вирши» и «главный укор даже не в том, что здесь ничего нет от стихотворения, а что эта работа несостоятельна даже как мало-мальски убедительное высказывание».

Вскоре на плечи Лавкрафта легла еще одна забота. Восьмого июня 1934 года скончалась журналистка самиздата Эдит Минитер. Они с Лавкрафтом не встречались с 1928 годя, но он все равно питал к ней уважение и не хотел, чтобы ее заслуги в журналистике, писательстве и фольклористике канули в небытие. Десятого сентября он сочинил в ее честь маловыразительную элегию «Эдит Минитер» (опубликована в задержавшемся августовском номере Tryout), а шестнадцатого сентября искупил ее по-настоящему глубоким эссе «Миссис Эдит Минитер: оценка творчества и воспоминания». Наравне с «Кое-какими заметками о ничтожестве» это венец его поздней публицистики, кладезь информации как о субъекте воспоминаний, так и об авторе. Там, к примеру, впервые упоминается «Фалько Оссифракус: от мистера Гудгайла» – ранняя пародия Минитер на Лавкрафта, а также что «Ужас Данвича» отчасти вдохновлен ее историями о козодоях и поверьях городка Уилбрахем. Это милые и трогательные мемуары, полные человеколюбия, которым Лавкрафт преисполнился на склоне лет:

«Как трудно смириться с мыслью, что миссис Минитер нас покинула. До чего свежи еще в памяти ее проницательность, остроумие, подкованность и творческий напор – все еще кажется, будто им не истлеть, будто они увековечены в камне. О ее великодушии и очаровании напишут много и подробно. О ее даровитости, отваге, упорстве и творческих успехах скажут красноречиво и по праву».

Это эссе, впрочем, выйдет уже после смерти Лавкрафта в любительском журнале Хаймана Брадофски Californian весной 1938 года.